Чехия. Инструкция по эксплуатации - [86]
столь манящей дамы не видел даже во снах…
Хотя текст песни украшает все сборники миннезанга, мы не слишком обращаем на нее внимание. Дело в том, что Вацлав подписался как Венцель, когда же впоследствии уже мы хотели это переделать, оказалось, что песня — фальшивка. Зато Вацлав превратился в мужественного короля, а Завиша — в беженца.
Он покинул Прагу, не моргнув глазом, и попытал счастья в Пеште. Его очарование там еще действовало, а вот удача — уже не слишком. На родине Кунгуты он осчастливил Елизавету Куманку (Половчанку), сестру короля Ласло (Владислава) IV Кумана (Половца), а в отчизне Отакара вызвал то, что ожила жизненная травма короля. Разыграть ситуацию психологически хуже было просто невозможно.
Так что когда до Праги добралось приглашение на крестины очередного бастарда, все уже встало на свои места, и близился финал. Вацлав обещал, что приедет, но это было всего лишь "габсбургское обещание" — хитрость с целью арестовать Завишу.
Последняя часть нашего воображаемого Гриллпарцера называется "Глубокий упадок". Разыгрывается она в селении Глубокая под замком. Завиша становится на колени рядом с колодой палача, а сзади слышна его песня, по-старочешски.
Вместо "нашего" Гриллпарцера — существовал самый настоящий, и его Завиша интересовал исключительно постольку — поскольку. Потому-то и не хватает нам героического и эротического персонажа чешской драматургии, в то время как у австрийцев имеется плодовитый писатель. А на Моравском Поле лежал не один Отакар, там же остался и его лозунг. Рудольф-победитель его поднял и сделал его максимой собственного рода:
Bella gerant alii, to felix Austria nube! (Чтобы быть счастливой, женись, Австрия! — лат.)
Правило габсбургских сановников на сотню лет. Даже сам Гриллпарцер дождется реальной ситуации, когда маленький корсиканец, карьерист и драчун, оставит пожилую даму, которая ему так помогала, потому что у Вены имеется Кунегунда. Похожесть на ситуацию с Пржемыслом была поразительной. Можно было писать о чехах, а остерегать перед французами.
"Отакар" был написан уже после смерти Наполеона, когда люди уже начали забывать о моравском поле под Славковом (Аустерлиц). Правил ними Меттерних, и многие считали, что во времена Бонапарте жилось, что ни говори, веселее. И воцарилась ностальгия, подобная оталгии (ушной боли).
Но из Франции пришел не один только высокомерный генерал. Именно там проклюнулась мыслишка, будто бы каждый человек — это, собственно говоря, граф. Мысль эта пережила и Лейпциг, и Ватерлоо. Мысль эта нравилась и Гриллпарцеру, только он, будучи австрийским занудой и нытиком, чувствовал в ней противоречие. Ибо данная мысль графства не обещала; и наш драматург прекрасно знал, на кого эта идея рассчитана. Он опасался, что придут профессиональные мошенники, обещающие поставку всего и вся.
Бродячие певцы превратились в национальных поэтов, местные хроникеры — в философов истории. Все провозглашали, будто бы родиться — это больше, чем суметь. Ибо только народ дает право на рай. Но в Австрии проживало восемь народов, и каждый из них желал собственноличного рая. Все были против всех: Гриллпач дрался с Гриллпачовским, а Крылпачек с Гриллпарцером.
И один только последний мог посвятить себя в большей степени писательств, чем подстрекательству. Творил он на языке, которого не надо было спасать, и для народа, имевшего публику, которая была способна платить. И потому из французских понятий он избрал не nation, а liberté. Свободу личностей, а не толп. Он понимал ее как творческий риск. В отличие от упомянутых философов, он утверждал, что история цели не имеет. Что все это деяния или вообще — явления драмы, которая все время пишется.
Уже в его "Праматери" рыцарь Яромир спрашивает:
Гриллпарцер писал о такой вот игре. Он записывал ее ходы. Он рассказывал о Пржемысле, который совершенно не мыслил. О Милоте, который никого не миловал. О Завише, которому завидовали. А особенно: о времени, как продолжительности настоящего, которое может вводить в игру неизвестных до сей поры игроков. Среди персонажей его "Отакара" имеется и Бенеш, бенедиктинец — очень добродушный человек, но проповедующий исключительно пустые слова.
Все в драме вращается вокруг двух королев: постаревшей Маргарет, из которой делается Офелия, и красавицы Кунгуты — которая на самом деле мегера. Пржемысла соблазняет Гибрис — дама, ответственная за всяческие катастрофы. Гриллпарцер говорит не о чехах, не о Чехии, но о конце властителей, которым гордыня ударила в голову. Он не прославляет никаких Габсбургов, а только лишь sophrosýne — умение все обдумать, чувство умеренности. Поэтому, даже под конец пьесы, который неистово вопит: "С Рудольфом на вечные времена!", речь идет вовсе не о ритуале подданства. Автор знает, что в политике вечность — штука преходящая, в драматургии же она означает актуальность персонажей.
Самые передовые западные страны капиталистической формации, которые обязаны согласно всем догмам демонстрировать господство "свободного труда", применяли рабский и принудительный труд (используемый с помощью прямого насилия или предварительного полного ограбления) в решающих количествах.
Докторскую диссертацiю лекаря Василiя Павловича Никитенко подъ заглавiемъ: "Дѣтская смертность въ Европейской Россiи за 1893–1896 годъ" печатать разрѣшается съ тѣмъ, чтобы по отпечатанiи было представлено въ Конференцiю ИМПЕРАТОРСКОЙ Военно-Медицинской Академiи 500 экземпляровъ ея (125 экз. въ Канцелярiю, 375 въ Академическую библiотеку) и 300 отдѣльныхъ оттисковъ краткаго резюмэ (выводовъ). С.-Петербургъ, Февраля 17 дня, 1901 года. Ученый Секретарь, Профессоръ А. Дiанинъ.
Книга является переработанной и дополненной версией кандидатской диссертации на тему «Анализ мифологической составляющей восточнославянского язычества», которая была защищена автором в 2008 году в Нижегородском государственном педагогическом университете. В книге рассматривается вопрос о сущности такого сложного явления, как восточнославянское язычество, намечаются возможные направления его изучения на современном этапе развития науки, делается попытка реконструкции представлений восточных славян о солярных божествах. Книга делится на два взаимосвязанных блока: теоретико-методологический и историко-этнографический.
В конце XIX века правительство Российской империи занималось организацией важной для мусульман религиозной практики – паломничества к святым местам, хаджа. Таким образом власть старалась взять под контроль мусульманское население России, интегрировать его в имперское пространство, а также расширить свое влияние в соседних странах. В 1920-е годы советская власть восстановила имперскую инфраструктуру хаджа. Хотя с усилением ксенофобских тенденций в 1930-х хадж был свернут, влияние СССР на Ближнем Востоке во многом опиралось на остатки прежней инфраструктуры.
Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война. Сокращенный перевод с английского Е. Федотова с предисл. П. Деревянко и под редакцией О. Ржешевского. М., Воениздат, 1972 г. В книге известного английского историка подробно анализируются события предвоенного периода. На основании архивных документов, мемуаров видных государственных и политических деятелей, а также материалов судебных процессов над военными преступниками автор убедительно вскрывает махинации правящих кругов западных держав, стремившихся любой ценой направить гитлеровскую агрессию против СССР. Автор разоблачает многие версии реакционной историографии, фальсифицирующей причины возникновения второй мировой войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.