Cheek to Cheek - [4]

АНЖЕЛА: «Мы тоскуем по утешению, бесконечному утешению. Поэтому я перед вами. Ради вас и ради себя». Прекрасный текст. Это ты написал?

РАГНАР: Это единственный текст во всем сценарии, который написал я. Я и Стиг Дагерман.

АНЖЕЛА: Который покончил с собой? Это он отравился выхлопным газом? Подумаешь, большое дело. Я тоже это пробовала. Но у этих чертовых новых автомобилей есть катализатор, так что у меня ничего не вышло.

РАГНАР: Анжела!

АНЖЕЛА: (Резко оборачивается) «Анжела, Анжела!» Я тебе мешаю? Ты сидел и зубрил текст? Может, мне убраться восвояси? (Берет со стола стакан виски). Выпьем виски? (Заливает себе в горло все содержимое стакана). Между прочим, я нашла работу.

РАГНАР: Замечательно. Поздравляю.

АНЖЕЛА: Так ты не знал? Странно. Через жену Хокана. В детской телепрограмме.

РАГНАР: Ах да, кажется Хокан что-то говорил мне, теперь припоминаю.

АНЖЕЛА: А с чего бы ему говорить об этом? Ничего особенного. Два-три дня работы да реплик с гулькин нос.

РАГНАР: Но это уже кое-что. Для начала.

АНЖЕЛА: (кричит) И хоть бы какая собака меня пожалела!

РАГНАР: Я просто хотел помочь тебе снова встать на ноги. (Анжела плюет ему в лицо. Рагнар остается невозмутим). «Не место яду на губах столь нежных».[9]

АНЖЕЛА: (хохочет) «Но место яду на гнуснейшей жабе».[10](Обнимает Рагнара). Как тогда было весело!

РАГНАР: Ты была блистательной Леди Анной.

АНЖЕЛА: (Отпускает его) Но именно о твоем Ричарде пестрели все газетные заголовки. А теперь леди Анна будет играть «тетю в автобусе» в детской передаче. Черт, какой же ты мерзавец! «Коль радует тебя вид гнусных дел — вот образец твоей кровавой бойни!»[11](Начинает рыдать). Можно мне переночевать у тебя? Я такая несчастная.

РАГНАР: Анжела! (Обнимает ее) Я просто хотел помочь тебе.

АНЖЕЛА: (Внезапно прекращает рыдать) Ты лучше о себе подумай, слышишь? (Хохочет) И о том вшивом кабаке, где ты собираешься выступать.

РАГНАР: Я работал и в худших заведениях.

АНЖЕЛА: Знаю. И знаю, что ты все поставил на карту. Либо пан либо пропал. Будешь развлекать пассажиров парома Хельсинки — Стокгольм. Выступать на уличном празднике. На распродаже в честь десятилетия торгового центра. Бесплатный кофе и воздушные шары детям. В перерыве Рагнар Рённ споет «Над радугой». Господи, даже твое имя звучит глупо. Рагнар Рённ. Думаешь, кто-то еще верит в Рагнара Рённа? (Берет со стола письмо) А это что?

РАГНАР: Письма от поклонников.

АНЖЕЛА: Письма от поклонников с надписью «Рождество для одиноких сердец». Старик, я чувствительна, но я не идиотка. (Хохочет) Так вот как далеко все зашло. Разве можно поверить, что ТЫ будешь знакомиться через объявление в газете?

РАГНАР: Не понимаю, какое тебе до всего этого дело? У меня свои причины.

АНЖЕЛА: Безусловно. Потому что ты чувствительный идиот.

РАГНАР: Что ты сказала? По-твоему, больше никто не верит в Рагнара Рённа?

СЦЕНА 6 В КУХНЕ ДЛЯ ПЕРСОНАЛА

Маргарита застегивает блузку оливкового цвета, входит Эрика с ключами в руках. На столе множество пакетов из различных бутиков.

ЭРИКА: Ну вот, наконец, все заперла. (Достает маленькую бутылку портвейна и два стакана).

МАРГАРИТА: (Поворачивается к Эрике) Тра-ля-ля! Как тебе это нравится? Подходит к оливковой юбке?

ЭРИКА: Превосходно. Будешь выглядеть, как оливковое дерево. (Закуривает легкую сигарету, держа ее кончиками пальцев. Не затягивается. Курит так, как будто совершает что-то предосудительное). Эта блузка — самое худшее из всего, что ты купила.

МАРГАРИТА: (Достает косметику) Я скупила целый магазин. Это еще не все. (Вынимает колготки). И, наконец, последний штрих. (Вынимает новые туфли. Напевает:) Heaven! I’m in heaven!

ЭРИКА: Нет, пожалуй, самое худшее — это туфли. И кто же счастливчик?

МАРГАРИТА: (Начинает переодеваться) Рагнар. Его зовут Рагнар. В общем-то, некрасивое имя. Рагнар. Наверно, так зовут того, у кого родинки на спине. Я знаю о нем очень мало, только то, что он занимается музыкой, а мне это нравится. (Маргарита начинает краситься. Ее лицо освещает свет яркой и не скрывающей морщин лампы).

ЭРИКА: Мегги, милая, надеюсь, ты осторожна.

МАРГАРИТА: (Качая головой) Нет, Эрика, я совсем не осторожна, я в отчаянии. В объявлении сказано, что он хочет познакомиться с женщиной от двадцати до тридцати пяти. (Маргарита и Эрика прыскают от смеха). Собственно, тут не над чем смеяться.

ЭРИКА: Но Маргарита, знакомство по объявлению… не слишком ли это?

МАРГАРИТА: (Складывает вещи обратно в пакеты) Тебе легко говорить. У тебя есть твой Гуннар. А у Моники есть Пелле, и у всех остальных тоже кто-то есть, и только у меня совершенно никого нет. Коричневые или голубые? (Указывает пальцем на два вида теней для век).

ЭРИКА: Дай-ка взгляну на голубые. (Морщится) Коричневые. Не думай, будто я не понимаю, каково тебе.

МАРГАРИТА: И тем не менее. Тебе никогда не приходилось говорить: «Пожалуй, мне пора домой», как только начинаются танцы. И вот ты сидишь, стараясь делать безразличный вид, глядя на целующиеся парочки, в то время как на самом деле вся изводишься от этой отвратительной картины.

ЭРИКА: Если хочешь знать, у нас с Гуннаром тоже не все гладко. Когда он работает, я не могу даже телевизор включить, потому что от него чересчур много шума. К тому же, Гуннар любит играть на гитаре, а я терпеть не могу этого. Он знает всего три аккорда и без конца повторяет одно и то же. Он сам сочиняет песни. Трям да брям, а все вместе — невыносимо.