Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1 - [82]

— Но если вы действительно в этом убедились, то почему же продолжали пользоваться телефоном?

— Джохар часто мог махнуть рукой на любую опасность. Он не боялся смерти, и я понимала, что он устал от нее прятаться. А потому у него не было возможности так быстро связаться с нужными людьми. В тот вечер мы тоже поехали в поле для того, чтобы сделать два коротких звонка. Но у нас вышел из строя длинный шнур антенны, поэтому пришлось поставить телефон прямо на капот машины и стоять рядом. Джохар позвонил на радио «Свобода», и Курбанов зачитал обращение. Я попросила у Джохара, чтобы он разрешил мне прочесть свои стихи, но он сказал: «В следующий раз» — и попросил отойти к оврагу, метров на двадцать. После разговора с радио Джохар позвонил Боровому. Я потом читала интервью Борового, он сказал правду, все так и было. В момент их разговора я отвлеклась, мне послышалось, что в глубине оврага то ли поет, то ли плачет какая-то странная птица, и я наклонилась, пытаясь понять, что это, не потерял ли кто-то свое гнездо. Как раз в этот миг позади раздался негромкий взрыв, словно от гранаты, но меня толкнуло волной, и я упала. Даже успела подумать: как бы там ребята от этой глупости не пострадали. Только приподнялась, а на меня прыгнул Муса и прижал голову к земле, сразу после раздался уже мощный взрыв и гул самолета.

Подбегаю к тому, что осталось от машины, а они все лежат рядом засыпанные слоем земли. Ребята откапали Джохара. Ваха Ибрагимов уже мертв, а Джохар, нам показалось, еще жив. Он был совершенно целым, только без пилотки и почему-то с оторванными рукавами. Немного обгорели волосы и усы, на руках были мелкие раны от разлетевшихся стекол, а на голове, сзади, я нащупала большую рану — в три пальца. Из нее текла кровь, но я подумала, что мы его еще успеем спасти. Вместе с ребятами перенесли Дуки во вторую машину и понеслись в село. Я все время держала его голову на коленях, чтобы ему было не так больно, и успокаивала его. Мне в этот момент почему-то вспомнился генерал Романов, которого после таких тяжелых ран смогли спасти. Мы еще с Джохаром жалели его, потому что с Романовым пришла первая надежда на мир.

В доме, куда мы привезли Дуки, медсестра сказала мне, что он жив, но, когда началась бомбежка и мы спрятались в подвал, я стала думать: почему же Джохара оставили наверху, если он жив? Потом поднялась к нему и поняла, что он был мертв сразу, с первого мгновения, просто медленно остывал.

Его помыли, одели во все белое, он лежал на полу, но лицо у него оставалось все таким же напряженным, словно он все еще ждал опасности. Всю первую ночь я читала над ним молитвы, а потом вдруг увидела, что лицо его разгладилось, стало спокойным и умиротворенным.

Потом была еще одна ночь, хозяин дома и ребята искали четырех лошадей, чтобы отвезти Джохара в горы, к дедушке Амаци, туда, где он хотел быть похороненным. Но потом нас стали отговаривать, объясняя, что самолеты разбомбят и кладбище, и могилу. И действительно, на другой день именно это место страшно бомбили, так что мы вряд ли бы оттуда вернулись.

Пришлось хоронить неподалеку. На похороны пришли только самые близкие друзья, объявить всем мы просто не решились. Все это заснято на видеопленку, и, когда придет время, мы ее покажем. А после войны обязательно перезахороним Джохара на то место, на которое он просил.

— Ваши дети были на похоронах?

— Нет, они до сих пор не верят, что он погиб. И многие в Чечне тоже. Но я их понимаю: так, наверное, легче.

— Завгаев как-то раз выразил желание проявить участие в вашей судьбе?

— Да что вы, он даже газету «Республика», которая осмелилась выразить мне соболезнование, тут же закрыл. Это человек, который думал только о себе и собственной выгоде, и никогда не сделал лишнего движения во имя кого-то. Президент Ельцин нашел возможность подумать обо мне и простить за то, что с поддельным паспортом я пыталась улететь в Турцию. Но не Завгаев.

— И вас в Нальчике посадили в камеру?

— Нет, что вы. Я жила в гостинице, ко мне очень хорошо относились. Но я все время переживала за Мусу. Он охранял меня, прошел на борт вместе с ребятами, но, когда увидел, что меня задержали, вернулся. Теперь я здесь, на свободе, а он в камере, и я никак не могу ему помочь…»

— Алла Дудаева здесь не кривит душой. Я ее знаю натуру, — признался Иван Михайлович, — и тут же поинтересовался: — А что там дальше?

Наташа продолжала читать статью под заголовком:

Дудаев и жена.

«Дудаевский тесть, отец Аллы Дудаевой, Федор Васильевич, отставной майор, провожая нас к машине, судьбу дочери кратко очертил как три круга: «Сначала со мной объехала всю страну, по второму разу — с ним, теперь пошла на третий».

— Со старшим лейтенантом Дудаевым она познакомилась в Калужской области, но замуж за него вышла только через три года: родители настояли, чтобы сперва закончила институт.

На родину мужа я впервые поехала уже с сыном. Браки с русскими считались у чеченцев не очень-то желательными, и Джохар объяснил мне, что надо ехать обязательно с мальчиком, тогда уж наверняка не разведут.

Мы с ним придумали очень красивый костюм — Джохар отличался большим художественным вкусом. Если вы помните памятник жертвам депортации в центре Грозного — из натуральных, свезенных из всех сел ритуальных камней-чуртов — он целиком сделан по его проекту. Мне и прикоснуться не дал; хочу, сказал, чтобы от меня остался вклад в историю народа.