Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1 - [3]

— В разнос, чудики, поперли… Распутство и роскошь — «тойоты» и «казино». Поперебесились, жируют…

— На перепродаже «чулки» набили, — горько усмехнулся Москаленко.

— Вот, вот… — шея незнакомца покрылась темным румянцем. Он по-мальчишески напыжился и величаво представился: — Лозовский Семен Игнатьевич…

— Иван Михайлович Москаленко, пенсионер. — Печаль озерцами разлилась в глазах.

— Зачем так официально? Пенсионеры тоже человеки. Горбом подачку заслужили…

— Ладно уж… — попробовал объяснить Москаленко. Но незнакомец прервал его, как старого приятеля:

— У меня учеником токаря — я на радиозаводе пашу — подвязался юнец один, Петька Егоров. Уму-разуму в школе не учили. Лентяй, двоечник, наркоманил, дурь подкуривал… Я сперва не замечал… Вскоре Петруша в цеху начал подворовывать. За пазуху запчасти магнитофона и за ворота — шнырь… Ловили Петьку трижды, надоело — уволили…

Лозовский осекся на секунду. Его шея отливала багровым цветом — точь в точь печной жар.

— А ему хоть бы хны! — Семен Игнатьевич как бы швырял в Москаленко фразы: — Подыскал торговцев — и сбыл… фурами на Кавказ «Приму», «Нашу марку». Обогатился! На «Мерсике» лужи рассекает… Отгрохал трехэтажную дачу с сауной, гаражом, приобрел мобильный телефон… На меня, работягу, плюет, ексель-моксель… Вот и я думал, честно заработаю деньги у демократов… заживу припеваючи… Херушки!

Он замкнулся, насупился. И через мгновение, не выдержав, зарявкал:

— Посредники типа Березовского Борьки капиталу наплодили. Вон, толкала с Петькой сигареты и водку грузинам одна красотка. Похожая на куклу Барби. Светлана Арефьева… Квартирку в музей превратила! Антиквариат, картины! Второй дом — во Франкфурте. В Лондон по пять-шесть раз в год летает, сучка, чтобы побегать трусцой в Гайд-парке… А еще один кореш, этот аж глава городской администрации — Лазарь Хижняков, тоже «демократ». Этот соорудил себе особнячок за полмиллиона долларов, а в Голландии открыл собственный магазин. За какие такие шиши!?

— За какие? — поддержал Москаленко. — За взятки!

Семен Игнатьевич завелся и не отреагировал на поддержку.

— Сынка-недоумка зафугасил учиться в Оксфорде. Поигрывает себе в гольф и теннис, а жена упражняется в американской аэробике! То-то…

— А знаешь, кто на митинговщине у «демократов» пел за упокой коммунистам и советскому строю!

— Как надуху?

— А чего скрывать? Прими за минуту слабости. А теперь слушай. Четыре примера. Володьку Сидорова, зама прокурора, за взятки поперли на бюро райкома из партии. Так он, как нитка в угольное ушко, пробился в Думу, верховодит в комиссии по законности и правопорядку. Чуешь, каким криминалом завоняла власть? Пашка Озеров отсидел в тюряге за воровство, в казаки подался, надел погоны, нацепил шашку на бок, создал фирму с корешами — «зеками», покупал и продавал медь, теперь в «Белом доме» заседает. Проблемы казачества решает. А Лёнька Виноградов? Картежник и ресторанный драчун, нигде толком не пахал, в вытрезвителях не раз принимал холодный душ. Высшее достижение у него — зав. складом в тресте столовых. За мордобой из партии выперли. Нынче он — помощник губернатора по коммерческой торговле. Кого еще назвать? А о Косте Трегубове не слыхал? Энтого знает весь блатной мир. В «Интуристе» фарцевал, сутенерствовал… Теперь его величают по отчеству «Калиныч», жирует в Госкомимуществе.

Разъяренная речь Москаленко громыхала ударами топора.

— Мужики! — откуда-то, словно из-под земли, вырос чернявый, с колечками, кудрявый, точно барашек, парень в сиреневой майке с надписью «битлз», совсем сосунок, лет эдак двадцати. — А вы — б-а-а-бы… Хотите назад, к любимым коммунистам?

— Ты чего в разговор встреваешь? Отвали! — отмахнулся от него Москаленко, — Проваливай, проваливай.

— Совки несчастные… — Лицо парня налилось краской. — Кумира откопали, Жириновского! За русских горло дерет! Чем хуже него наш — Явлинский или Боровой? Кто кого на лопатки положит?! Крылова зубрили в школе: «Мартышка к старости слаба глазами стала»?! Ослепли — при болыпеви-стской заразе.

Парень таращился на стариканов.

— Аксакалы! Не задушите свободушку, вольницу разудалую… И на секс табу не наложите, запрет, руки у вас коротки…

— Молодой человек! — пытался урезонить вклинившегося в их беседу Семен Игнатьевич. — Мы вас приглашали? Идите своей дорогой!

А тот — или был немного не в себе, или навеселе:

— Вам, антисемитам, подыхать от желудочного патриотизма… Не колбасой единой жив курилка… Не прохля-ет у нацистов дохлый лозунг: «Бей жидов, спасай Россию!». Будьте здоровы, люмпены, быдлы! Эх, сталинские коммунистические выродки, покедова! Не заткнете рот нам, как Чемберлен в Лиге Наций!

— Минуточку! — опешил Москаленко. — А мы-то причем? Стой, малец!.. Сморозил глупость, япона-мать! У Явлинского — ума палата! И не важно, кто мы — по национальности!

Парень растаял, как приведение.

— Слава богу, что он нас русскими шовинистами не обозвал. Такому плюнь в глаза, а он — божья роса! Ну, как с этим нуворишем соседствовать? Ты вот трясешься в занюханном автобусе на сельмашевские сады? — обиженно спросил Иван Михайлович, и, не дожидаясь ответа, по-своему растолковал современный «бедлам». — А они пузо отрастили на дармовых харчах, саранчой поползли на экзотику. Подавай им острова Канарские, Багамские. Нашим же деткам-лопухам щи-борщи хлебать, а им заморские колледжи… Возведем страну Митрофанушек и продавцов сникерса?