Чеченская пыль - [17]

— Вот, у Ильдара на хранении были, — виновато говорит капитан, протягивая часы. — Жаль, что прожил он мало…

Ксения никак не реагирует на его присутствие и слова. Но девушку все же понемногу отпускает весь ужас последних дней. Глаза становятся мокрыми. У Ильдара? Это же боец их полка. Смуглый решительный парень, девчата говорят, как-то вступился за нее на базе. В одной БМП с ним двигались на захваченное село. Она принимает наспех очищенные от крови часики обеими руками, прижимается к ним щекой.

Словно любимого встретила.

Убитого мотострелка поднимают на пахнущую свежей краской броню, накрывают плащ-палаткой. Боевика закапывают. Нет смысла его возить на изучение да опознание, явно не главарь. Похороны не занимают много времени. Земля в лесу мягкая, покойников принимает хорошо. На могильный столбик повязывают головной платок цвета хаки с арабскими письменами. Земной путь двоих людей закончен.

25

Иногда возвращение бывает тягостным. Когда приходится ехать в одной машине с убитыми, которых знал. Мертвые лежат себе спокойно, ничего уже не хотят, ничего их не волнует. И это спокойствие давит на нервы сильнее чувства постоянной опасности. Недавно они разговаривали, перебегали от укрытия к укрытию, стреляли. А теперь — застыли, отгородились от живых тяжелыми веками, стали серыми и чужими.

Вэвэшники везут не только освобожденных пленников и погибшего солдата, еще они добыли ценные документы, валюту, образцы экстремистской литературы, трофейные импортные сигареты. С бумагами будут работать вышестоящие чины, сигареты выкурят сами. Давно таких не пробовали. Штабисты обойдутся, у них наверняка обеспечение получше будет.

На «точке» для Ксении отгораживают угол в командирском блиндаже. От еды она отказывается. Через силу пьет воду и затихает за занавеской.

Четверо мотострелков после горячей еды и крепкого чая отключаются в помещении для личного состава. Убитый пехотинец лежит в десантном отсеке бронетранспортера. Можно, конечно, поместить тело поближе к матери-природе, в нишу кольцевой траншеи. На свежий воздух, поближе к ясному звездному небу, под которым родился и умер. Но нельзя, могут обгрызть мыши.

Опорный пункт накрывает частая гостья — тоска. Многим не спится. За углом солдатского блиндажа кто-то тянет под гитару: «…над горой стоит туман. Знаешь, мама, здесь не страшно. Просто здесь Афганистан…» Песни о новой войне еще не написаны, но они обязательно будут.

Кто-то просто сидит на голой земле и смотрит в черную ночь. Новостей никаких нет. Разве что на какой-то развилке раздавили танком легковушку вместе с водителем-чеченцем. Стоял там, дурак, голосовал чего-то. А мимо как раз мотострелки из того самого полка ехали, братву которых на днях перебили на марше из засады. Вот и отыгрались на первом встречном.

До рассвета остается несколько часов. А до конца войны еще Бог знает сколько.

26

Капитан пишет рапорт. Во время его отлучки на ВОП нагрянуло высокое начальство. Выясняли обстоятельства расстрела колонны, громыхали легкими по поводу неслыханной самодеятельности, озабоченно шелестели бумажками, грозились побег с хищением оружия и угоном техники приписать. Теперь командиру вэвэшников эта экспедиция-самоволка дорого обойдется. К тому же вернулся с потерями, чужого подчиненного не сберег.

Замком до сих пор красный. Влетело ему от штабных воителей по первое число. Старый добрый друг смолит сигарету за сигаретой из красивой яркой пачки, старается не смотреть на командира. На душе паршиво.

Расправа над неугодными в армии происходит быстро. Тем более давно на капитана зуб точат, считают оборзевшим и неконтролируемым.

Разжалуют, сгноят на зоне за ржавой колючкой, превратят заслуженного человека в пустое место. Горько это, когда не можешь помочь.

Капитан пишет всю правду. Дисбат так дисбат. Его не страшат дезертиры, мародеры, убийцы, самострелы, прочая пена неспокойного времени. На войне несладко приходится. Главное — у него еще есть время. Надо успеть поставить памятник на месте гибели армейской колонны, дописать письмо домой, выспаться. Памятник — это просто так говорится. На обочине всего лишь установят полувертикально крышку от башенного люка, выведут на ней белой краской номера уничтоженных «коробочек».

Он чешет лицо, заросшее трехдневной щетиной. Силится поймать какую-то очень важную мысль.

— Где женщина, что сына пленного ищет?

— Не усидела. Пешком ушла, — отвечает замком.

Пешком… На освобожденное недавно село… Отсюда километров эдак…

Капитана сваливает сон. Мгновенно исчезает все: заботы, тяжелые думы, война. В мире воцаряется абсолютная пустота. Становится очень спокойно, и только где-то, далеко-далеко, тихонько плачут призраки убитых, умерших в госпиталях, не вернувшихся из плена, пропавших без вести солдат.

Эпилог

Да, всему когда-нибудь наступает конец. Человек приходит в жизнь, радуется и страдает, встречается и расходится на жизненном пути с множеством других людей. И хорошо, когда о них остается добрая память.

Продолжать службу Ксения не смогла, ее комиссовали по состоянию здоровья. В родные края девушку провожали с цветами. Сейчас она замужем за ветераном-«чеченцем». У них растут замечательные мальчишки.