Че: «Мои мечты не знают границ» - [27]
Эрнесто жевал медленно, стараясь насытиться. Ему хотелось хоть как-то отвлечься. Он должен думать о чем-то другом, о чем-то вдохновляющем.
— Расскажи мне о своих детях, Монтане.
— Да, давайте поговорим о наших детях. Это только на пользу.
Грохнул выстрел. Они недоверчиво поглядели друг на друга. Вслед за этим на революционеров обрушился настоящий свинцовый дождь.
Фидель попытался собрать людей в зарослях сахарного тростника. Но нападение произошло слишком неожиданно.
Какой-то парень бросил свой ящик с патронами и кинулся бежать.
— Стой! — закричал Эрнесто. — Возьми ящик!
— Сейчас не до них! — заорал другой с искаженным от страха лицом и помчался прочь, прямо под пули солдат Батисты.
Эрнесто попытался оттащить ящик. Для этого он даже опустился на колени. Ничего не вышло. Рюкзак с лекарствами да еще и ящик с патронами — слишком тяжело. Он должен добраться по тропе до зарослей сахарного тростника. Фаустино залег там и не переставая стрелял. Сколько еще он сможет прикрывать их отход?
Эрнесто отшвырнул рюкзак с лекарствами. Он схватил ящик с патронами и побежал. Мелькнула мысль, что решение это было принципиальным: «Теперь ты не врач, а солдат. Ты выбрал ящик с патронами».
Эрнесто ранило, прежде чем он успел добежать до Фаустино. Он почувствовал удар в грудь и острую боль в горле. Рядом с ним рухнул Арбентоса. Из его носа и рта хлынула кровь.
— Эти свиньи убили меня! — закричал он и начал бешено строчить из автомата, пока у него не кончилась обойма. Эрнесто с трудом дополз до Фаустино. Тот все еще стрелял.
— Фаустино! В меня попала пуля. Я ранен. Фаустино даже глазом не повел. Он прицелился в батистовца и дал очередь.
— Дьявольщина! Они попали в меня! Не переставая стрелять, Фаустино мельком взглянул на Эрнесто.
— Успокойся. Ничего страшного. Давай стреляй!
Эрнесто казалось, что он сейчас умрет. Но что-то непонятное заставило его действовать. Закрыв глаза, он зарядил винтовку и выстрелил туда, куда стрелял Фаустино.
Теперь, распластавшись на земле и чувствуя теплоту собственной крови, он был уверен, что для него все кончено. Никогда больше не увидит он Ильду и Ильдиту. Не суждено ему дожить до победы революции. Конец.
Стремительным потоком пронеслись воспоминания. Старый рассказ Джека Лондона: человек, обреченный на гибель от холода во льдах Аляски, решает встретить смерть достойно — с высоко поднятой головой. Прислонившись к дереву, Эрнесто услышал, как кто-то закричал совсем рядом: «Надо сдаваться! Сдаваться!»
— Никто здесь не будет сдаваться. Ясно? Никто! — прогремел над зарослями сахарного тростника голос Камило Сьенфуэгоса.
Самолеты, летящие на бреющем полете, обрушили на плантацию пулеметный огонь.
Альмейда, собрав вокруг себя группу бойцов, решил вывести их под защиту леса. Он бросился к Эрнесто.
— Давай, парень, в лес! Там мы в безопасности. В лесу мы сможем держать оборону!
— Я ранен, Альмейда, мне скоро конец. Я не дойду.
— Чушь! Ты дойдешь! Надо только захотеть. Давай! Пошли!
Упрямый Альмейда как бы вдохнул в Эрнесто жизнь. Тот понял, что до конца еще далеко. Его просто ранили в шею. Однако его ждала неминуемая гибель, попади он только в руки батистовской солдатни. Значит, он должен уходить. Альмейда буквально поволок его. Эрнесто видел только свои ноги. Изо всех сил он пытался хоть как-то шевелить ими. Его самого поразило, какие же силы таились в нем. Теперь надо откинуть голову назад. Солнце над ним казалось немыслимо огромным.
Ну еще немного! Сейчас дойдем. Вон лес!
Хуан Альмейда и Рамиро Вальдес занялись ловлей крабов, которые водились здесь в изобилии.
— Варить их нельзя, — заявил Альмейда, — мы не должны разводить здесь костер. Но ничего, их можно есть и так.
Он вскрыл панцирь и начал жадно поедать мякоть.
В желудке у Эрнесто все перевернулось. Скорей всего, его сразу же вырвало бы, будь там хоть что-нибудь. Но ему казалось, что там зияет огромная дыра.
Альмейда решил подбодрить товарищей. Он закатил глаза от удовольствия.
— После революции мы откроем фирменный ресторан, где крабов будут подавать только в сыром виде.
Эрнесто преодолел отвращение и вскрыл панцирь. Закрыв глаза, он набил рот мякотью: «Гм, не так уж плохо».
Покончив с одним крабом, он сразу же принялся за второго.
Пока их было только пятеро. Остальных они потеряли. Те или погибли, или попали в плен. Их маленький отряд поклялся сражаться до последнего.
От крабов всем страшно захотелось пить, но утолить жажду было нечем. Небольшого количества воды во фляге хватило бы разве что на одного человека.
И тут Эрнесто вспомнил, что когда-то читал некую научно-популярную работу.
— Если не ошибаюсь, там было написано, что питьевую воду на одну треть можно разбавить морской водой. Получится хорошая вода для питья. Таким путем мы можем увеличить количество питьевой воды.
— Я еще с ума не сошел! — возмущенно крикнул Альмейда. — Ты что, хочешь испортить остаток воды?
— Но тогда ее было бы у нас на целую треть больше. Досталось бы каждому. А может быть, хватило бы на весь день.
Остальные поддержали его. Чао, правда, весьма скептически смотрел, как Эрнесто готовил смесь, но другого выбора у них не было. Кроме того, Эрнесто был врачом. Кому, как не ему, разбираться в этом.
В небольшом городке на берегу Северного моря найден труп молодой девушки. Поиски преступника наводят главного комиссара полиции Анну Катрину Клаазен на след человека, который уже давно числится мертвым. Она и не подозревает, что он замешан в шантаже государственного масштаба, ставящем под угрозу жизни миллионов людей.
Молодые журналисты издают в небольшом городке собственный независимый журнал «Лупа», где открыто высказывают свое мнение, выражая несогласие с проводимой официальными городскими властями «негласной» политикой. Многое в этом романе взято из жизни. Что-то из того, что здесь описано, стало уже достоянием общественности. Преступления, совершаемые по отношению к больным и беспомощным, старикам и детям, порождаются разными причинами, но они были бы просто невозможны, не будь нашего равнодушия.
Неразгаданный сфинкс Серебряного века Максимилиан Волошин — поэт, художник, антропософ, масон, хозяин знаменитого Дома Поэта, поэтический летописец русской усобицы, миротворец белых и красных — по сей день возбуждает живой интерес и вызывает споры. Разрешить если не все, то многие из них поможет это первое объёмное жизнеописание поэта, включающее и всесторонний анализ его лучших творений. Всем своим творчеством Волошин пытался дать ответы на «проклятые» русские вопросы, и эти ответы не устроили ни белую, ни красную сторону.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.