Чайный мастер и детектив - [20]

Вернись назад.

Ещё есть время. Она должна...

− Не могу, − прошептала она.

Лун Чау добралась до Туйет и неловко обхватила девушку, пытаясь оградить от глубоких пространств. Как будто такое возможно: здесь нет защиты, защиты от того, что кромсает тенекожу на неопознаваемые волокна и превращает тело цветом и жесткостью в нефрит. Лун Чау на мгновение повернулась. На канале связи появились тёмные, далекие очертания Скорби-по-Четырём-Благородным. Она медленно произнесла:

− Тран Ти Ким Оан.

Это было настолько не к месту, что Дочь Теней на мгновение забыла, где находится.

− Моя бывшая ученица, − пояснила Лун Чау. − Умная, смышлёная девочка − учить одно удовольствие. − Опять никаких эмоций. Ни намёка на то, где она и что припоминает. − Такой светлый ум. Если бы только ей позволили учиться как следует...

Они падали, глубже и глубже, уносимые течением, всё вокруг них расплывалось и смещалось. Лицо Туйет на плече Лун Чау, длинные волосы, которые темнели, становились хрупкими и отламывались клочьями; слёзы, что превращались в твёрдые жемчужины; а глаза уже начинали выпучиваться.

− Пока она не пропала, − сказала Дочь Теней. Она удивилась, обнаружив старый гнев, достаточно сильный, чтобы выжечь всё остальное. − Из-под вашего присмотра.

Молчание. Затем Лун Чау ответила:

− Её семья хотела, чтобы она пошла в армию. Самый быстрый способ возвыситься − заслужить честь и репутацию для семьи. Досадный выбор. Пустая трата моих сил и времени.

− Пустая трата? − Дочь Теней тряслась от гнева. На заднем плане её двигатели продолжали работать, обеспечивая погружение; точные регулировки заставляли её перескакивать из одной точки в другую, чтобы удержать курс в течениях нереальности. − Вот почему вы решили зарабатывать другим способом.

− Вы не понимаете. − Голос Лун Чау звучал мягко. − Она просила меня помочь исчезнуть. Мне пришлось выбирать, кому сохранить верность − ей или её семье. Не то чтобы это был сложный выбор. Ответ был очевиден.

− Она...

− Жива и здорова. Я иногда получаю послания. − Дочь Теней не видела улыбку, но прекрасно представляла − медленная, ленивая, постепенно расплывающаяся на всё лицо Лун Чау. − И если цена этому – подозрения людей, то пусть подозревают. Меня допрашивал трибунал, но если постараться, есть способы пустить их на ложный путь.

− Деньги...

− Она мне заплатила. За э-э... услуги.

− Вы... вы позволили семье думать, что она мертва. − Дочь Теней уже была почти там. Давление на корпус стало нестерпимым. Когти, скребущие её снова и снова, воспоминание о борьбе, беспомощности и сломленности, а в ушах только крики умирающих.

Она...

Она справится.

− Конечно. Как только они узнают, что девушка жива, её выследят и притащат домой. Ради её же блага. − Сарказм в её голосе был почти невыносим.

И Туйет... Конечно, Туйет, юная, сбежавшая от семейных неурядиц, напомнила Лун Чау бывшую ученицу.

− У вас почти не осталось времени, − резко сказала Лун Чау. Туйет обмякла в её руках: пальцы изогнулись под неестественными углами, от ногтей и волос потекли твёрдые чёрные бусины. − Скажите, что мой рассказ был полезен.

Теперь она их видела, не удалённо по каналу связи, а через собственные датчики. Два тела − высокая громоздкая Лун Чау крепко держит Туйет, обвив руками и ногами затвердевающее, распадающееся тело девушки.

Последний прыжок − во мрак, где когда-то она так отчаянно молила о конце, через пространство, тяжелое и тёмное, как руки, в последний раз настойчиво тянущие вниз. И вот она приблизилась к обеим настолько, что можно дотронуться, открыть шлюз и послать за ними ботов и шаттл.

− Я здесь, − сказала она.

* * *

Милиция не обрадовалась. Они знали Лун Чау, но определенно не ожидали, что им позвонят из больницы и вручат почти закрытое дело. Но они приняли это как должное, хотя и без особой любезности.

Когда они покинули больницу − после того, как Лун Чау, молчаливая и сдержанная, понаблюдала за Туйет, спящей на взмокших от пота простынях, с круглыми шрамами на кончиках пальцев и кожей нездорового цвета погребального савана, − Лун Чау направилась прямиком в трибунал и в камеры.

К огромному удивлению Дочери Теней милиция впустила их обеих.

Бабушка Кюэ ждала их, сидя на жестком полу камеры под неумолимым приглушённым светом сверху. Она казалась бледной и измождённой, под глазами синяки, ни капли прежней самоуверенности.

− Она будет жить, − сказала Лун Чау. Она стояла, прислонившись к стене, боты опять повисли у неё на руках. Только Дочь Теней, настоявшая на наблюдении за Лун Чау и поместившая нескольких ботов на её тело, знала, как та близка к полному истощению. − Не по вашей милости.

Бабушка Кюэ не ответила.

Дочь Теней медленно произнесла:

− Полагаю, это расценят как халатность, а не убийство.

Чайного мастера, конечно, не привлекут, − аптекарь не несет ответственности, если клиент не соблюдает предписанную дозу. Всё легло на сестринство.

Лун Чау промолчала, да ей и не нужно было говорить. Она буквально излучала гнев − то же тщательно контролируемое выражение, как в момент, когда они доставили Туйет в больницу. Тогда она сидела в глубокой сосредоточенности, пока врачи не вынесли вердикт − конечно, не всё в порядке, поскольку такое никогда не проходит даром, но надежда есть.