Чайковский в Петербурге - [50]
В конце марта Чайковский провел в Петербурге дня четыре. Он приехал для того, чтобы повидаться с либреттистом «Кузнеца Вакулы» Полонским.
Композитор был занят переделкой оперы и должен был поговорить об этом с автором либретто.
Кроме того, 29 марта в симфоническом концерте Русского музыкального общества исполнялась «Франческа да Римини».
5 декабря 1885 года праздновался пятидесятилетний юбилей Училища правоведения. Готовилось большое торжество.
Апухтин к этому дню написал стихотворение, которое начиналось так:
Такой уж характер был у Апухтина, что он во все вносил грустную нотку. Вот и тут радостную встречу нескольких поколений правоведов он называет поминками.
Впрочем, заканчивал он свое стихотворение мажорно:
Этому стихотворению суждена была долгая жизнь. Во все годы существования училища каждый вновь поступающий туда воспитанник обязан был выучить его наизусть.
Помнил его всю жизнь и Петр Ильич.
Что бы ни говорили о суровости режима в училище, какие бы отрицательные высказывания о нем ни приходилось читать в разных воспоминаниях, но надо признать, что этот строгий режим не мог не воспитать дисциплинированных людей. Он вырабатывал внутреннюю собранность, закалял волю.
Несмотря на суровость воспитания, из училища выходили люди, очень любившие его.
Поэтому и на ежегодные собрания окончивших приезжали многие — и совсем юные, и убеленные сединами.
Чайковский еще 27 сентября 1885 года сообщал Н. Ф. фон Мекк:
«Я написал для училищного юбилея не кантату, а просто хор, который на празднике должны петь воспитанники. Текст для этого хора пришлось также написать самому».
Текст, написанный Петром Ильичом, оканчивался следующим обращением к правоведам:
Чайковскому, такому «рыцарю» в жизни, должна была быть особенно близка идея борьбы за правду.
Приехав на этот раз в столицу, Петр Ильич заболел и, поправившись, все еще продолжал чувствовать себя утомленным и раздраженным.
Следующий раз Чайковский приехал в Петербург в марте 1886 года, и всего на четыре дня.
О тех днях сохранились записи в дневниках — скупые и лаконичные:
«15 марта — Консерватория… Корсаков. Обед дома… Концерт. Овация. Чай дома с Бобом и Колей. 16 марта — завтрак у Римского. Рождение Веры. Михайловский театр…»
Легко расшифровать эти отрывочные — «концерт», «овация». В этот день Петр Ильич был в седьмом симфоническом собрании Русского музыкального общества. В концерте под управлением Ганса Бюлова исполнялись произведения Бетховена, Сен–Санса, Мендельсона, Рубинштейна и Первый фортепианный концерт Чайковского.
Блестящее исполнение его Бюловым, которому он был посвящен, и присутствие любимого композитора вызвали овацию.
Живя в Петербурге, Чайковский часто бывал в доме певицы Павловской на Екатерининском канале (теперь канал Грибоедова, д. 7). Об этих посещениях мы узнаем из воспоминаний В. П. Погожева. Петр Ильич чувствовал себя у нее уютно и просто. И хозяйка, и ее друзья искренне любили Петра Ильича. Он вообще не был особенно словоохотливым, но тут интересно рассказывал о своих путешествиях, о выступлениях и концертах, встречах с выдающимися людьми.
Он говорил гладко, литературным языком, с юмором, а иногда и ядовито. Когда горячился, высказывался лаконично: «Отвратительно!», «Обаятельно!».
Раздражался, когда высказывал мнения о пристрастности и несправедливости музыкальных критиков.
И наоборот, особенная теплота слышалась в голосе Чайковского, когда он говорил о человеческой самоотверженности.
Если разговор заходил о чьем‑либо бедственном положении, он мгновенно менялся. На глазах порой появлялись слезы, все лицо выражало сострадание, а рука опускалась в карман, чтобы вытащить кошелек.
Он был совершенно безрассудно щедр и никогда никому не отказывал в помощи. Многие друзья Чайковского знали об этой его особенности и при нем старались избегать подобных разговоров.
Приезжая в Петербург, часто на очень короткий срок, Чайковский много времени отдавал деловым визитам, навещал друзей, знакомых. Иногда он делал это с чувством искренней симпатии, иногда же с присущей ему деликатностью, не желая обидеть никого из близких.
Работать в Петербурге, т. е. писать музыку, было совершенно невозможно. Даже если сам он никуда не пойдет и останется дома — придут к нему и по делу, и просто так, чтобы увидеть, поговорить.
15 июня 1886 года Чайковский еще на три дня приехал в Петербург и остановился в Европейской гостинице. Стояли белые ночи, и Петр Ильич писал:
«…Как странно после Парижа очутиться внезапно в июне в Петербурге. Зимой он так оживлен и блестящ, теперь это совершенная пустыня. Что касается «белых ночей», то красоты в них много, но я во всю сегодняшнюю ночь, несмотря на трехдневное путешествие, не мог глаз сомкнуть. Не спится при этом непостижимом сочетании ночной тишины с дневным светом».
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.