Чайка - [39]

Все приготовления к большому новогоднему обеду были закончены. Билли собирался в этот вечер на танцы в клуб. Джейн была ясна и спокойна и нашла случай сказать Кенту, что через несколько дней едет в Сан-Франциско и берет с собой Жуаниту.

– Хочу повидать Элизу Кольман до ее отъезда. Я ей звонила насчет мисс Эспинозы, она очень рада, так как не может найти подходящего человека, а с шестимесячным крошкой нельзя же ехать одной. Ее муж приедет туда позже, а с ним его брат Гарольд, говорят, преинтересный холостяк…

Если мне удастся уговорить Жуаниту, то я на другой же день после отъезда Билли (он едет с Гамильтонами на два дня в Дель-Монтэ) отвезу ее, быстро все устрою, куплю ей дорожное платье и шляпу и…

– И развяжусь с ней, – договорил Кент. – Да, Джейн, вы это можете сделать. Никакая другая не сумела бы, а вы сумеете. Но и для нее это хорошее разрешение вопроса. А видели ли вы когда-нибудь Гарольда Кольмана? – добавил он небрежно.

– Она, может быть, будет упрямиться, – пробормотала про себя Джейн, не отвечая. – Но, впрочем, не думаю. – И она пошла к себе одеваться.

Позже Кент мельком увидел Жуаниту, утомленную, возбужденную предстоящим зрелищем, с растрепавшимися золотыми волосами. Она носилась по коридорам, хлопоча о чем-то, интервьюируя слуг, декораторов, поставщиков.

– Не правда ли, здесь сегодня, как в раю?! – спросила она Кента вечером. – Как пахнет эта зелень! И в деревне уже трубят в рог! А еще только восемь часов. Я все попробовала: и холодную индейку, и начиненные маслины, и ромовую бабу, и пирожное, и я хочу спрятаться здесь, за пальмами, и посмотреть, как все войдут.

– И я тоже, – шепнул Кент, становясь за ней, когда внизу открылась входная дверь и из темноты начали появляться закутанные фигуры гостей, и послышались голоса и смех.

– Смотрите, вот и она! – шепнула, выглядывая из-за листьев, Жуанита. И Кент обернулся, чтобы увидеть миссис Чэттертон, медленно спускавшуюся с верхних ступеней лестницы.

На ней было платье из шелка цвета слоновой кости, оставлявшее открытыми ее безупречно красивые округлые руки, плечи и шею, и на темных волосах заколка «а ля Джульетта» из крупных жемчугов. Такой же жемчуг, знаменитый чэттертоновский жемчуг, на шее. Жуанита в первый раз видела этот тройной ряд чудных зерен розоватого оттенка, бросавших нежные тона амбры на сверкающую белизну кожи и даже, казалось, зажигавших мягкий блеск в темных глазах.

Кэрвуд Чэттертон, сияя от гордости, встретил ее на полдороге и с поклоном подал ей руку.

Группы гостей сошлись с ними, начался шум приветствий и разговоров.

– Джейн, не унывайте! – донесся до Жуаниты веселый мужской голос. – Красота еще не все! Вы будете прехорошенькой женщиной, когда подрастете!

– О, боюсь, что этого уже никогда не будет, Том, – отвечал с шутливым огорчением звучный голос. – Об этом не может быть и речи!

«Об этом… не может быть и речи!..»

Фраза растаяла в воздухе. У Жуаниты вдруг все поплыло перед глазами, сердце забилось, как в испуге. Она уже слышала эту фразу… и этот голос… где-то в другом месте, раньше…

Внезапно она снова увидела себя в гасиэнде, на узком усеянном листьями балконе, на заре, наблюдавшей сквозь ветви двух женщин.

Пальцы ее впились в плечо Кента, взволнованное лицо почти касалось его лица.

– Кент! Кент!.. Вот кто это был! Она та самая женщина… та, за которой вы ехали на велосипеде… та, которую я видела у нас… правда?! Правда?!

– Тсс! – успокаивал ее Кент, сам заражаясь ее смятением. – Не так громко! Вас услышат!..

– Нет… Но, Кент, вы слышали? О! – задыхалась Жуанита, снова глядя сквозь листья пальмы. – О, теперь я нашла ее… Это первый шаг!

– Пойдемте наверх, вы, дикая чайка! – прошептал Кент. – Я думаю, что вы не ошиблись. Но идем наверх, там поговорим.

ГЛАВА XI

Наутро после встречи Нового года в доме Чэттертонов царила необычайная тишина. Было уже около девяти часов, когда горничные и лакеи начали убирать внизу, бесшумно вынося корзины мусора от конфетти, бумажных лент, разорванных хлопушек, проветривая комнаты, ставя на место мебель, чистя и вытирая все.

Как армия муравьев, они сновали молча взад и вперед, таща столовое белье, увядающие цветы, хризантемы, роняющие лепестки на ковер, розы на высоких стеблях, бледные и томные после бессонной ночи, когда они благоухали изо всех сил.

Мисс Эспиноза и мистер Фергюсон возвратились из церкви. Войдя в дом с мороза, порозовевшие, голодные, они уселись завтракать на краешке стола в буфетной, служившей столовой для прислуги, весело поздравляя всех с Новым годом. Оба, видно, были в хорошем настроении. Даже Дэджей, старший дворецкий, изменил своей обычной важности, не допускавшей никакой фамильярности, и добродушно вступил в беседу, а миссис Мэрдок, экономка, выразила восхищение, что вчерашний вечер прошел так прекрасно, и по-матерински снисходительно отнеслась к смеху и болтовне подчиненных ей девушек с мистером Кентом и мисс Эспинозой.

Кент отодвинул стул, окончив завтрак.

– Вы намерены идти сегодня к миссис Чэттертон? – многозначительно спросил он Жуаниту, когда они собирались разойтись. – К чему? Если она, действительно, та приятельница, что приезжала к вашей матери, она, по-видимому, не хочет, чтобы вы это знали. Вы рискуете настроить ее против себя.