Чай - [3]

Уже выключили фонтаны.

Мы гуляли по берегу и по аллеям

и вдыхали липовый цвет.

Ровно в семь в парке появились дети,

Наводнили весь Петергоф.

На рулях их велосипедов

висели пакеты, в них звенели бутылки.

Каждый по своему маршруту,

они объезжали скамейки и урны.

И я подумала, что все они станут поэтами.

Как же иначе, если

все детство собирать бутылки

в приморских парадизах.

2001

Туфли

О, как долго меня не было дома!

Подхожу и вижу издалека:

горят наши окна.

Липа и клен, скамейка у клумбы — все те же.

Хлопает дверь, замок сыплет ржавчиной.

Вот я в прихожей.

Кошка вышла встречать, трется о пуфик холщовый.

Я снимаю пальто.

Разуваюсь.

Ставлю на место ботинки.

Рядом с ними, в углу,

в обувном каре у порога —

новые, ни разу еще не надетые

черные туфли сорокового размера

источают

едва уловимый

дух породистой кожи,

блестят лакировкой

при свете старинного бра.

— Петр, это твои? Тебе в школу купили? —

спросила младшего брата.

— Это дедушкины, — на ходу сказал Петька

и убежал по своим петьским делам.

«Туфли… — подумала я, — значит, туфли…

Зачем ему туфли, когда он восемь лет не встает…»

1999

Пайетки жизни

Лионель Месси не будет играть с нашей сборной.

Кличко станет драться с Чемберсом, а не с Поветкиным.

Задержаны турки, приплывшие в Россию за пивом

на спасательном круге.

Свиным гриппом заразился президент Коста-Рики.

В центре Москвы горит музей-квартира Немировича-Данченко.

Задымление не нарушило график движения поездов

в метро Петербурга.

Труп мужчины обнаружен в шасси самолета

«Владивосток-Авиа».

Одного из выживших в крушении Су-27 пилотов

снимали с дерева.

Меркель и Медведев осуждают убийства в Чечне.

Городские вороны колют орехи трамваями.

Страна вспоминает погибших моряков «Курска».

Успенский пост начинается у православных.

2010

«Аненербе»

В сиянии и дрожи воздуха,

в Богемии воздушных нитей

и в Севре неба, близкой Мойки, облаков

оно было прекрасно,

это здание.

Прекрасно и величественно: охра

при белых ордерах,

парадный вход,

фронтон, пилястры,

портик…

Его парадный силуэт,

густыми долгими тенями

удлиненный, —

то было в шесть утра —

меня пленил.

— А что за здание? —

спросила я прохожих.

— Ленэнерго.

И я изумилась —

послышалось «Аненербе»…

2001

«Златобокое яблоко…»

Златобокое яблоко

венчает

барочную башенку

новомодного дома.

Когда пойдем на Кузнечный,

обязательно надо купить

полкило яблок.

Яблоки…

Да, именно яблоки!

Пожалуй, самый

эстетичный плод.

И архитекторы это знают.

И художники.

И неизвестно, как бы сложилась

судьба мирового искусства,

если бы Еву

пришлось рисовать

с дынькой или морковкой.

2001

Гэндайси

Ах, отчего я не японская поэтесса

и не знаю иероглифов и каллиграфии,

а то пила бы саке

и писала гэндайси

на рисовой тонкой бумаге,

целый час по утрам завязывала пояс оби,

потом раздвигала бы сёдзи —

не подумайте ничего плохого,

это у них так дверь называется,

которая у европейцев купе, —

и выходила во дворик,

пусть это будет в самой

глухой деревеньке,

чтобы

в ближайшей харчевне перекусить

парой кусочков теленка,

который, наверно,

так ласково хлопал ресницами,

слушая Баха или просто

дворцовую музыку,

а потом бы опять

шла домой

и писала гэндайси,

они были бы нежными и бескровными,

как мясо теленка.

2002

Ня

Официант в ресторане турецкого

трехзвездочного отеля,

невдалеке от Антальи,

тот самый,

которому я нравлюсь

(позавчерашняя дискотека),

подошел, пока меня не было,

к нашему столику

и спросил по-русски подругу:

— Светта,

твою подругу зовут Ня?

— Же.

Я услышала «Же».

— Что «Же»? — спросила, когда он ушел.

— Женя, — сказала подруга. —

Я говорю,

что тебя зовут Женя.

Но он так и звал меня Ня —

«Же» никак не давалось.

2000

Алеша

Позвонила другу,

а подошла его мама.

— Простите, Алексея можно к телефону?

— Алешу? — так тихо и изумленно

переспрашивает она,

как будто там их двое,

и Алексей, и Алеша,

причем мне-то, конечно, нужен второй,

а то, что у них есть еще Алексей,

я просто не знаю.

1999

Пленница

Маша Петелина

застряла в лифте в общежитии.

И я решила скрасить ее плен.

Пошла к соседу:

— Егор! А нет ли у тебя

какой-нибудь хорошей книжки почитать?

Но только тонкой:

там Петелина

застряла в лифте

и толстую мне ей не пропихнуть:

заклинило дверные створки,

осталась

ма-аленькая щель.

Егор дал «Томасину».

И предложил, немножко издеваясь,

совсем чуть-чуть:

— А может, свечку ей еще?

Церковную?

А служба все не едет…

Книжка кончилась.

И Маша захотела есть.

— А как же раньше столпники? Терпи!

Но выход все же найден:

пленница

накормлена бульоном «Кнорр»

через соломинку.

Потом просунули поштучно сухари

и ниточки наушников —

Миша из пятьсот десятой

дал плеер;

по просьбе узницы

поставили Вивальди.

Когда приехали лифтерши наконец —

она уже привыкла к новой жизни.

2001

Новенькая

К нам в класс

пришла новенькая.

Красавица, стерва и гадина.

Все мальчики

были в нее влюблены.

Однажды она

подошла к моей парте

и заметила книгу.

Артюр, — было написано маленькими буквами;

а Рембо — большими.

Пьяный корабль, впрочем, тоже большими.

— А, Ре́мбо! — воскликнула

новая девочка,

не удостаивавшая меня до этого

ни словом, ни взглядом. —

Дашь почитать?

Сталлоне она уважала.

2001

Ой!

Иду по улице и пью баночный вермут,

банку за банкой,

и напиваюсь,

и, кажется, даже икаю.

Хорошо — никого.

Улица эта пустынна,

пусто, как на Луне,

целый квартал выселенных домов,

немного страшно,

но, в общем, не все ли равно,