Часы любви - [88]

Езда в искусно подвешенной на кожаных ремнях карете тем не менее утомляла. Постоянное покачивание досаждало Равенне, и хотя внутри экипаж был обит мягкой марокканской кожей, долгое сидение все же утомляло ее. Когда они добрались до Кулленкросса, Равенна не хотела ничего, кроме горячей ванны и отдыха у очага. Все же это лучше молчания в карете и общества мужчины, сидевшего напротив нее.

Прибытие изысканного экипажа в гостиницу немедленно переполошило всех; начиная от владельца «Гнутой кроны» до конюхов-мальчишек, все стремились угодить им. Высокая седоволосая служанка проводила Равенну наверх в спальню, задрапированную богатым бордовым бархатом. Ей сразу подали еду, однако, когда Равенна сослалась на отсутствие аппетита, женщина немедленно устроила ванну в уголке личной комнаты.

Равенна только удивлялась. Вполне ординарная с вида «Гнутая Крона» оказалась совсем другой, чем те гостиницы, в которых она останавливалась по дороге в Лондон и обратно. Если бы она не путешествовала с Тревельяном, то никогда бы не догадалась, что за номерами обычной почтовой гостиницы, построенными по принципу четверо в одной постели, скрывается тайный мир роскоши и удобства, предназначенные для Верхов.

Приняв ванну, Равенна оделась в свое синее шерстяное платье – другого у нее с собой не было, – чуть распустив шнуровку ради удобства. Тревельян остался внизу, и она была рада этому. Равенна не хотела видеть графа до следующего утра.

Опустившись за небольшой письменный стол у очага, она обнаружила бумагу и чернила и тут же захотела начать дневник. Обстоятельства путешествия – точнее, спутник ее – не подлежали никаким комментариям, однако мысли девушки невольно были полны мечтаний о давно погибшем отце. Было бы приятно занести их на бумагу, чтобы когда-нибудь в будущем вновь пережить то волнение, которое переполняло ее теперь, – когда ей вот-вот предстояло узнать, кем был человек, породивший ее. Однако Равенна понимала, что никогда не станет мемуаристкой. Она не хотела писать о том, что пережила по милости Тревельяна. Словом, никаких излишеств. Финал сказки был еще далеко. И поскольку работа давала возможность забыться о вечно раздраженном графе, Равенна решила продолжить дело.

Она взяла перо, обмакнула стеклянный кончик в чернила и приступила к еженощному ритуалу.

* * *

– Неужели этот жуткий маленький тролль всегда ведет себя так гадко? – спросила Грейс, жадно уплетавшая второй пшеничный пирожок и выпившая кубок подогретого вина. – Как ты его терпишь? Разве его нельзя прогнать?

– Но тогда у меня не останется никакой компании, – возразила Ския, наморщив лоб. Поднявшись, она вновь наполнила кубок сестры, добавив еще один пшеничный пирог на деревянное блюдо, стоявшее на середине стола. – На самом деле он не настолько уж плох. А иногда он даже смешит меня.

– Тебе надо вернуться домой, к папе в замок. Я знаю, у нас ведьм сжигают, но разве ты не понимаешь? Сейчас люди уже забыли тебя. К тому же, – Грейс нахмурилась, как и старшая сестра, – идет война, и в королевстве обо всем забудут. Король Турое ошибочно полагает, что мы захватили в плен его сына. Папа говорил, что на замок с севера идет целая тысяча рыцарей.

– Тысяча рыцарей, – Ския побледнела.

– Да, – грустно ответила Грейс. – Может быть, сейчас они уже окружили замок. – Она схватила сестру за руку. – Прошу тебя, Ския, пожалуйста, вернись домой. Ты нужна там. Папа не держит у себя сына короля Турое. Принц Эйдан потерялся на краю земли, и никто не в состоянии отыскать его. Замок будет осажден. И только твои чары способны избавить нас от гнева короля Турое.

Ския медленно отодвинулась, а потом обхватила себя руками, словно ощутив озноб. Грейс отметила, что локти полотняного платья сестры потерты, и устыдилась собственного усыпанного рубинами пояска и пышной парчи блиода, рукава которого были так длинны, что их приходилось перехватывать на запястье, чтобы они не мели землю. Она вдруг поняла, что на Скии было то же самое платье, которое сестра носила много лет назад.

– О, Ския, возвращайся домой, – попросила она ласковым голосом. – Нельзя же вечно оставаться здесь. Разве ты не хочешь выйти замуж? Завести детей? Как можно надеяться на это, оставаясь в темном, ужасном лесу?

– Чтобы дети родились такими, как я? Выражение на лице Скии заставило сердце Грейс содрогнуться, такое горе и отчаяние читалось на нем.

– О, Ския… – шепнула Грейс, не имея сил перенести страданий сестры. Чары Скии могли даровать благословение людям, но жестокий мир превратил их в проклятие.

Ския умела скрывать свои чувства, на лице ее через минуту играла ясная улыбка, пожалуй, слишком ясная; Ския взяла сестру за руку.

– Уходи. День кончается. Тебе нужно к ночи вернуться в замок.

– Нет, Ския. Я пришла сюда, чтобы остаться с тобой. Чтобы помочь тебе! – воскликнула Грейс.

– Чем ты можешь помочь мне? Ты – простая смертная и не имеешь никакой силы…

– Я владею силой любви. И я люблю тебя, Ския. Лазоревые глаза старшей сестры потемнели от горя.

Так облако затмевает солнце.

– И я тоже люблю тебя, Грейс. В этом отношении и я – простая смертная.

– Тогда позволь мне остаться.