Часы любви - [69]

– Откажись от Маккумхала, – требовал Тревельян. – Расскажи о его преступлениях и отрекись от него.

Рот его открылся, и Равенна охнула. Инстинкт утверждал, что она достигла точки, от которой не будет возврата, но отречься от Малахии она не хотела и не могла. Даже ради такой сладкой жизни.

– Я была с ним. Это правда, и я не могу сказать ничего другого, – простонала она негромко.

Ниалл глядел на нее, лицо его искажала похоть.

Она обняла его голову, умоляя о близости и отталкивая одновременно. Она не хотела, чтобы ласки прекратились… более того, одна мысль об этом заставляла ее стонать от несправедливости. Если только он возьмет ее быстро и жестко, ей не придется думать о том плохом, что происходило между ними. В мире есть люди, которые привлекают к себе неудачников. Необъяснимая, но тем не менее вполне реальная истина. Интересно, подумала Равенна, что, если сейчас окажется, что Тревельян – свет, а она – обреченный мотылек?

– Отрекись от него, скажи мне, что ты не участвовала в его преступлениях. Или я поймаю Малахию и удостоверюсь в том, что его повесили. – Глаза его впивались в ее лицо, горели насилием. Он схватил край рубашки Равенны и сжал ее грудь.

С рыданием она отодвинулась, вцепившись рукой в платье, чтобы прикрыть им грудь.

– Неужели вы столь полны ненависти; что готовы послать на виселицу человека лишь потому, что я не исполнила вашу просьбу?

Он тяжело дышал.

– Мне нужно, чтобы ты стерла из моей головы мысли о том, как Маккумхал овладевает тобой на вершине холма.

– Нет! Это было совсем не так! – Равенна оттолкнула его, прижимая к груди расстегнутый корсет.

– А как это было? – Ниалл подбирался к ней, ничем не сдерживаемая ярость и ревность искажали его черты. – Или он овладел тобой в сарае, и там, лежа в сене, нашептывал тебе всякие нежности. Или он взял тебя в переулке, прислонил к стене и…

Голос Тревельяна дрогнул.

– Ну почему ты вечно делаешь из меня какую-то дрянь? – она стерла слезы со щек. – Я не шлюха, а ты хочешь, чтобы я призналась в противоположном.

– Я пытался защитить тебя. Я предостерегал тебя в отношении Чешэма. Я пытался просветить тебя в мирских вопросах… и ты связываешься с таким, как Маккумхал. И вот я обнаруживаю тебя почти голую под дождем, после свидания с ним.

– Мы были детьми…

– Но теперь вы не дети, – прорычал Ниалл, словно проклиная собственное несчастье сильней, чем ее невзгоды.

Равенна прикрыла лицо руками.

– Мне отвратительно то, что ты делаешь из меня. Я вижу, что для тебя я – никто, нищенка, которая попадается на каждом шагу, – поглядев на свой расстегнутый лиф, Равенна заплакала. – Ну наконец-то ты нашел для меня какое-то применение.

Ниалл холодно глядел на нее – на растрепанные волосы, покрасневший от поцелуя рот, спущенное с плеч платье. Казалось, каждое жестокое слово доставляет ему наслаждение, словно подкрепляя его шаткую уверенность.

– Возможно, ты и права.

Равенна покачала головой, как никогда прежде раненная Тревельяном. И сквозь горе свое услыхала:

– Ну избавь же меня от этих мыслей, Равенна. Я просто не могу видеть тебя с Маккумхалом.

Рыдая, она привела свое платье в некое подобие порядка. А потом, не оглянувшись даже, выбежала из библиотеки… Она бежала, пока в боку ее не закололо, а дыхание не стало трудным. Через несколько мгновений перед ней выросла дверь, ведущая в замок. Та самая, через которую она бежала от Тревельяна много лет назад. Но теперь она более не дитя и не может даже в мечтах убежать от графа. Боль в сердце теперь не отпустит ее, Равенна понимала это. И все же она отворила створку и, радуясь освобождению, выбежала в ночную тьму, устремляясь к своему дому.

Глава 16

Вернувшись в коттедж, Равенна обнаружила Гранью возле очага – старуха грела старые кости. Девушка тихо вошла в гостиную, радуясь тому, что бабушка не заметит ни беспорядка в ее одежде, ни боли в ее глазах.

– Ну, вернулась, наконец! – воскликнула Гранья, протягивая к внучке трясущиеся от волнения и старости руки. – А я тосковала по тебе, детка. Мне было здесь одиноко.

Опустившись на пол, Равенна уткнулась лицом в колени Граньи.

– Обещаю, что больше не оставлю тебя.

Должно быть, она не сумела скрыть слезы, ибо лицо Граньи сделалось скорбным.

– Малахия прислал тебе записку, детка. Он хочет видеть тебя. Его друзья с рынка отведут тебя к нему.

Потрясенная этой новостью, Равенна притихла. Наконец она прошептала:

– Разве он мой суженый, Гранья? Малахии грозит беда. Он скрывается… Боюсь, он натворил что-то ужасное. Скажи мне, я должна знать.

– Тебе предназначен тот, кого ты полюбишь.

– Я люблю Малахию. Я на все готова ради него, и он тоже все сделает для меня. Только…

– Ты не любишь его.

– Не знаю. – Она подняла измученное волнениями лицо. – Лорд Тревельян рассказал мне о своем гейсе. Ты всегда знала о нем, да?

– Да, дитя.

– Я и есть та девушка?

Гранья не ответила.

– Я не верю в предрассудки. Гранья, тебя все зовут ведьмой и звали всегда, а я смеюсь над ними… Какая же из тебя ведьма! Их не существует. Я просто хочу знать, исполнился этот гейс или нет? Как по-твоему, мне суждено полюбить Тревельяна?

Гранья коснулась рукой лица Равенны.