Часы Фишера - [13]

Назвался груздем - полезай в кузов.

Тем более, что кое-какие вещи, и надеюсь, многие согласятся, немаловажные, упущены. Что-то упущено, ушло безвозвратно. Есть ошибки, неточности непоправимые, есть поступки, как принято сейчас выражаться, необратимые.

Все-таки напряжение было велико. Это была схватка. Свержение монарха, как бы переворот в шахматном (и не только) мире. Сражение - и сопоставление - "двух систем". Вот уж что верно, то верно. "Двух систем" - в том числе и подготовки к ответственным (а они для профессионала все такие) соревнованиям. К Состязанию, к дискуссии - обсуждению друг друга!

Фишер готовился практически в одиночку. Даже назначение (избрание) секунданта выглядело как принудительная - что делать, таков обычай, таковы правила проведения поединков! процедура. В команде Спасского происходили передряги, изменения состава, смена главного тренера (Бондаревского на Геллера).

Во многом и многом они подошли к первой партии измотанными, издерганными. И неслучайными выглядят грубые, грубейшие ошибки, начиная с чудовищного хода С:h2 (Фишера, будто бы желавшего сразу (?!) форсировать ничью).

Матч-92 оказался испорченным, искромсанным с разных сторон. Он заслуживал "реабилитации", "переделки", я чуть было не написал - переигрывания. Но сделать это было не так-то просто, это откладывалось Фишером на далекое потом - когда воспоминания станут "окончательными", заматереют; когда первый матч отодвинется уже точно в другую, даже совсем другую, эпоху - вот тогда можно играть второй.

Риск заключался в том, что второй вообще мог не состояться. Его и не было бы, если бы не появился истинный, редчайший любитель шахмат, поклонник Фишера до мозга костей Ездимир Василевич, ставший при своем "подопечном" чем-то вроде живого талисмана, кем-то вроде дядьки Савельича.

Прежде всего он сам, лично, под свою, как говорится, ответственность - оберегая отдых (а важнее всего - сердцевину, основу, драгоценность отдыха - сон), памятен дружеский скандальчик, учиненный Бобби по пово-ду неизвестного вертолета - оказалось, это американский, военный - своим шумом разбудивший заокеанского гроссмейстера, оправдания "ответственного за покой"... Строго-дозированными, осмотрительными были пляжные развлечения (появления) - в отличие от нескольких "запойных" загораний Спасского, приведших к едва ли не опасному солнечному полуудару...

Это было почти неправдоподобное исполнение мечтаний. И на повторение подобного чего-то хоть отдаленно-близкого, крайне трудно (теперь) решиться; как говаривал грибоедовский герой (Фамусов), "ну так и жду содома". Ну, не может, не сможет так быть, чтобы второе чудо прошло, как первое, без сучка-задоринки; обязательно обстоятельства ведь преподнесут некую гримасу, непременно что-нибудь лопнет, откажет, сорвется, провалится!.. Исказится.

С другой стороны, непрерывный - нацеленный на Большой матч - тренировочный процесс не может остаться без применения. "Мясорубка" Фишера отлажена, смазана, опробована, обкатана, как бы даже раскручена. Попасть (попасться) к нему "на прием"... На это решится не всякий современный гроссмейстер - из числа самых ведущих, в частности.

Оказаться за одним столиком с самим Фишером - человеком так и столько работавшим над шахматами. Играть с ним, да еще полностью на его условиях?!..

Можно сколько угодно говорить, что Фишер уже не тот, далеко не тот, в смысле - не образца 1972 года. Да он и не может быть (оставаться!) тем самым.

Кто знает, чего понаподготовил он за эти годы, десятилетия. Никто не узнает, пока "тайное оружие" не будет пущено в ход. Ясно лишь, что матч-92 со Спасским не заставил Фишера скрести по сусекам, выложиться - хотя бы и в теоретическом плане - полностью.

И кто ведает, какой "ряд чудесных изменений милого лица" приготовлен, запрограммирован им для долгого, продлинновенного, чуть ли не вечного матча (до 14 - 16 - 18 - 20-ти побед; а что с него станет, он, "не желая играть", может выдвинуть и такое требование). Какой запас прочности он накопил, какими способами подготовил себя к игре, едва ли не многолетней? Ну хорошо, может подумать кто-то из кандидатов, выиграю я 8 - 10 - 12 партий, даже 14, но ведь впереди был бы (будет) целый новый матч - до 6-ти, скажем, побед (для меня, по крайней мере, успевшего к этому моменту понести тоже кое-какие, может быть, почти такие же, цифровые потери; а вдруг я поплыву, перестану считать, что-то соображать, как это, кажется (что-то такое, похожее, о чем-то сходном шли слухи во время одного из безлимитных матче), было с одним из замечательных гроссмейстеров?!..) Стоп машина - ни одной (даже одной!) партии вдруг уже не может, ну, никак, даже получая выигранные позиции, ни одной не может закончить в свою пользу - или ничьи или проигрыши, словом - поплыл, дело застопорилось. Вот тут-то я, никогда не готовившийся, может быть, и вполовину так (и столько), как (и сколько) готовился Фишер, дойду до полнейшего отупения. Может, он на это и рассчитывает: выиграв у него, у самого Фишера, невиданно большое количество партий (Спасский в Югославии смог победить лишь пять раз!), я могу окончательно сносить, износить, испортить, разладить, затупить свой, так выразимся, победный (победительный) механизм. Да и как играть с человеком, совершенно уверенным (иначе, наверное, опытнейший спортсмен не стал бы и предлагать "самоубийственную", взаимоуничтожительную, простите, формулу!), что, скажем, 18-20 партий в одном соревновании у него не выиграет решительно никто. Уйдя на десятилетия со сцены, он мог годами - годами! времени у него в запасе для таких упражнений уйма, и все его время подлинно его (ни семьи, ни жен-детей-тещь-зятьев, ни пеленок-распашонок, ни кефир-клистиров: здоровье, по слухам, отменное, весь прямо-таки перетренирован!) - имитировать подобные нагрузки. А я? Чем я занимался?..