Часы бьют двенадцать - [14]

. Слова проносились мимо Эллиота, никак не отпечатываясь на его мыслях. Они даже успокаивали. Голос Алберта звучал то громче, то тише. Слушать его не было никакой необходимости.

Иногда до Эллиота доходило, что Алберт рассуждает о коммунизме, системе пропорционального представительства или эволюции угрей, но в основном он оставался поглощенным собственными размышлениями.

Глава 4

Закрыв за собой дверь гостиной, Филлида подобрала длинную белую юбку и, как ветер, понеслась вверх по лестнице и по коридору, в конце которого находилась ее комната. Войдя туда и не зажигая свет, она повернула ключ в замке. Никто не должен приходить сюда и разговаривать с ней. Дверь заперта и останется запертой.

Филлида включила свет и с облегчением огляделась вокруг. После господствующих в доме оттенков темно-красного цвета комната казалась очаровательной — кремовые стены, светло-голубые портьеры с рисунком в виде ракушек, современная мебель серебристо-серых тонов, отполированная вручную, кровать с голубыми покрывалами и подушка ми и синим с серебристыми полосами одеялом, серый, лишенный рисунка ковер. Все в комнате выглядело новым и жизнерадостным и было подобрано Грейс Парадайн.

Филлида с неуверенным видом стояла посреди комнаты. Она ждала того, что должно было произойти — стука в дверь, голоса, произносящего ее имя.

— Фил, дорогая, ты не впустишь меня?

Увидев, что ручка поворачивается, она быстро отозвалась:

— О, это ты, тетя Грейс? Я только что легла.

— Я просто хотела пожелать тебе спокойной ночи.

— Спокойной ночи, тетя Грейс.

После паузы послышались удаляющиеся шаги. Филлида глубоко вздохнула. Теперь она действительно осталась одна. Прежде всего она включила все лампы над туалетным столиком и над длинным зеркалом на стене. Свет озарил кремовые, серебристые и незабудочно-голубые краски комнаты и белое платье Филлиды.

Она стояла, глядя в зеркало, и видела комнату и себя, как будто смотрела в узкое окно в серебряной раме на девушку — в соседней комнате. Но это была уже не та девушка, которую Филлида видела в зеркале весь год. 1942 год уходил, забирая с собой эту девушку. Филлида больше не хотела видеть ее. Она подошла ближе, чтобы заглянуть в глаза новой Филлиде, но сразу же повернулась, медленно направилась к двери и выключила весь свет, кроме лампы с абажуром возле кровати, потом так же медленно двинулась к камину и села.

Просидев так около четверти часа, Филлида встала, подошла к двери и открыла ее. Коридор был темным и пустым — яркие лампы на потолке уже выключили, и лишь тусклый свет проникал с лестничной клетки. Всюду было тихо. Филлида прислушалась, но нигде не было ни звука.

Подождав минуту, она вышла из комнаты, бесшумно закрыла за собой дверь и двинулась по коридору. Рядом с ее комнатой была дверь ванной, А с другой стороны — двери спальни и гостиной Грейс. Далее находилась лестничная площадка, откуда широкие ступеньки спускались в холл.

На нижней ступеньке Филлида снова остановилась и прислушалась. Одна лампа горела в холле всю ночь, освещая двери столовой и гостиной слева от Филлиды, А также дверь библиотеки и обитую сукном дверь, ведущую в западное крыло справа. В этом крыле находились комнаты, которые Джеймс Парадайн оборудовал для своей жены, когда она стала инвалидом — спальня, гостиная, ванная и гардеробная. Они выходили окнами на террасу и реку, А попасть в них можно было из коридора между ними и библиотекой и бильярдной. В дальнем его конце была лестница, ведущая на верхний спальный этаж. Спальню миссис Парадайн после ее смерти никто никогда не занимал, но Джеймс Парадайн пользовался ванной, спал в гардеробной и превратил гостиную в кабинет.

В этом кабинете он сидел и ждал, глядя на дверь и ловя каждый звук. На письменном столе перед ним аккуратно лежали папка с промокательной бумагой, подставка с ручками, блокнот и красивая серебряная чернильница, подаренная служащими по случаю его бракосочетания. В левом углу стола лежал номер «Таймс».

Джеймс Парадайн сидел неподвижно, когда в дверь постучали. Звук был настолько тихим, что мог бы остаться неуслышанным. Но так как он ожидал его, то сказал:

— Войдите!

Было невозможно определить, удивило его появление Филлиды или нет. Она вошла почти бегом и затем, словно импульс исчерпал себя, остановилась, прислонившись к двери и все еще держась за ручку.

— Могу я поговорить с тобой, дядя Джеймс?

Он устремил на нее проницательный взгляд, который всегда пугал ее в детстве и почти напугал сейчас. Дыхание Филлиды участилось, А в глазах появилось затравленное выражение.

— Разумеется, Филлида, — ответил Джеймс Парадайн. — Проходи и садись. Если ты повернешь ключ, мы можем быть уверены, что нам не помешают.

Филлида заперла дверь, подошла к столу и села на стул, на котором за час или два до того сидел Эллиот. Несколько секунд ее расширенные, испуганные глаза не мигая смотрели на Джеймса Парадайна. Потом она покраснела и отвела взгляд.

Губы Джеймса скривились в саркастической усмешке.

— Ну, Филлида, — осведомился он, — ты пришла, чтобы признаться?

Она снова посмотрела на него.

— Полагаю, что да, дядя Джеймс.

— И в чем же ты собираешься вся?