Часы бьют двенадцать - [13]

Все с тем же рассеянным, мечтательным видом Филлида подошла к нему и подставила щеку для поцелуя. Это выглядело так просто и естественно, что он, не раздумывая, коснулся ее губами и сразу же отстранился. Филлида обернулась к мисс Парадайн.

— Доброй ночи, тетя Грейс, — сказала она и вышла из комнаты.

Потрясенный Эллиот стоял неподвижно. Они были мужем и женой, потом разошлись, встретились, как посторонние, и разговаривали друг с другом, как всего лишь знакомые. Неужели Филлида настолько позабыла их страстную любовь, что могла предложить ему поцеловать ее так, как целуют бабушку? Он молча наблюдал, как Грейс Парадайн идет к двери следом за Филлидой.

Оцепенение не оставляло его и во время беседы с Джеймсом Парадайном. Впрочем, она была недолгой — Джеймс явно не ожидал Эллиота и не имел желания его задерживать.

— Пришли исповедаться? — саркастически усмехнулся он, сидя за письменным столом с мрачным видом. — Ну, выкладывайте! Я занят, иначе я бы высказал вам, каким дураком я вас считаю.

— Благодарю вас, сэр. Лидия только что мне это сообщила.

— Она слишком много болтает. Ей нужен муж, который держал бы ее в ежовых рукавицах. Ричард на эту роль не подходит. Но я говорю о вас. Вы поступили глупо, придя ко мне. Это вас чертовски компрометирует. — Он неприятно усмехнулся. — Если кто-нибудь вас видел, ваша репутация погибла. Все сочтут, что вы пришли сознаваться.

— В чем?

— В какой-нибудь глупости, — ответил Джеймс Парадайн. — Дураков куда больше чем умных, и я пришел к выводу, что их создал сам дьявол. Ладно, идите. Утром вы получите ваши чертежи.

Выйдя из кабинета, Эллиот увидел Алберта Пирсона.

— Не мог бы я поговорить с вами, Рей?

Едва ли в мире был хоть один человек, с которым Эллиоту хотелось говорить меньше, чем с Албертом, но отказаться было невозможно.

— Я думал, у вас есть работа, — заметил он, но это не произвело никакого эффекта. Алберт всего лишь сказал, что этим может заняться позднее, и последовал за Эллиотом в его комнату. Она находилась в дальнем конце спального этажа и всегда предназначалась ему, прежде чем он женился на Филлиде. Комната была достаточно просторной и выглядела бы еще большей, если бы не обилие мебели. Кровать красного дерева, гардероб, комод, письменный и туалетный столы, кресло, три стула и умывальник почти не оставляли на полу свободного места.

Войдя, Алберт закрыл за собой дверь.

— Не возражаете, если я побуду здесь до начала первого? Понимаете, мистер Парадайн поставил меня в неловкое положение, учитывая, что я живу в этом доме. Хорошо Эмброузам — они могут отправиться к себе домой и обеспечить друг другу алиби, как и Ричард с Марком. Кузина Грейс и Филлида могут держаться вместе, если захотят. А мне что делать после того, как он заявил: «Я буду у себя в кабинете до полу ночи»? Кто сможет подтвердить, что я не приходил к нему и не признался в том, на что он намекал за обедом? Я именно тот член семьи, которого они предпочли бы видеть в этом качестве, верно? Если вы не можете представить их себе сваливающими все на меня, то я могу без труда. Репутация — мой единственный капитал, и я не вправе им рисковать. Мне нужен свидетель, чтобы доказать, что я не приближался к мистеру Парадайну до полуночи.

Эллиот прислонился к спинке кровати, сунув руки в карманы.

— У вас имелась пара минут, чтобы признаться до моего появления, не так ли? — ехидно заметил он.

Алберт покачал головой.

— Нет. Когда я подошел к кабинету, там был Лейн — он принес поднос с напитками и может это подтвердить. После его ухода я оставался там не больше полминуты. Полагаю, никому не придет в голову, что мне хватило времени признаться в чем бы то ни было за тридцать секунд.

— Это действительно маловато.

— Вот именно. Поэтому, если я останусь здесь до начала первого, на меня ничего не смогут повесить.

Эллиот поднял брови. Стрелки часов на каминной полке показывали четверть одиннадцатого. Он никогда не симпатизировал Алберту, и провести почти два часа в его обществе не казалось ему приятной перспективой. Больше всего Эллиот хотел побыть в одиночестве.

— Я собирался лечь спать, — произнес он самым сухим тоном, на какой был способен.

Однако Алберт явно не был намерен сдаваться. Все Парадайны отличались упрямством, но именно его мать, Миллисент Парадайн, заслужила прозвище «Милли-мул».

— Я должен думать о своей репутации.

Эллиот изобразил дружелюбную улыбку.

— Я мог бы запереть вас и забрать с собой ключ.

Сходство Алберта с покойной миссис Пирсон стало заметнее.

— У меня может иметься другой ключ. Я не могу рисковать. Кроме того, вы подумали о вашем собственном положении? Вы ведь знаете, что кузина Грейс вас не слишком жалует, так что мы в одинаковой ситуации. Если мы будем сидеть здесь вдвоем, она ничего не сможет нам пришить. Понятно? Я смогу заявить, что вы оставались в кабинете со стариком недостаточно долго, чтобы в чем-нибудь признаться. В итоге для нас обоих все будет о'кей.

Едва ли факты можно было изложить более кратко и убедительно. Эллиоту пришлось подчиниться неизбежному.

Алберт расположился в кресле, А Эллиот сел на кровать. По крайней мере, его участие в беседе сведется к минимуму, так как никто в Англии не был способен к более продолжительным монологам, чем Пирсон. Компетентный анализ японской внешней политики за последние двадцать лет естественным образом сменился биографией и карьерой маршала Чан Кайши