Часы без стрелок - [71]

— Мало того, — продолжал судья, — у нас с вами есть собственность и почетное положение в обществе, ну, а чем может похвастаться Сэмми Лэнк, кроме выводка детей? У Сэмми Лэнка, как и у других белых бедняков, нет никакого достояния, кроме цвета их кожи. Ни недвижимости, ни средств, ни людей, которые были бы ниже их по общественному положению — вот в чем загвоздка! Может, это не очень возвышенный взгляд на человеческую натуру, но каждому хочется на кого-нибудь смотреть сверху вниз. А такие Сэмми Лэнки могут смотреть сверху вниз только на черномазых. Понимаете, Д. Т., это вопрос самолюбия. У нас с вами есть самолюбие, мы гордимся нашими предками и нашими потомками. Но чем может гордиться Сэмми Лэнк, кроме своего выводка белоголовых тройняшек и двойняшек да жены, замученной бесконечными родами, которая нюхает табак у себя на веранде?

Решили собрать людей в аптеке Мелона, после закрытия, а Джестера попросили отвезти на собрание судью и аптекаря. В ту майскую ночь безмятежно светила луна. Для Джестера и для судьи она была просто луной, но Мелон смотрел на нее со щемящей тоской. Сколько раз он видел луну в майскую ночь? И сколько раз ему суждено ею любоваться? Неужели это последний раз?

Не один Мелон сидел в машине притихший и задумчивый. Джестеру тоже было над чем задуматься. Для чего это сборище? Джестер понимал, что оно как-то связано с переездом Шермана в белую часть города.

Мелон отпер боковую дверь, которая вела прямо в рецептурную комнату, и они с судьей вошли.

— Поезжай домой, сынок, — сказал судья Джестеру. — Кто-нибудь из ребят отвезет нас назад.

Джестер поставил машину за углом, а судья с Мелоном вошли в аптеку. Мелон включил вентилятор, и ветерок разогнал спертый воздух. Он зажег не все лампы, и полумрак создавал атмосферу заговора.

Думая, что участники собрания будут появляться через боковой ход, Мелон удивился, услышав громкий стук в парадную дверь. Вошел шериф Мак-Колл, человек с тонкими красноватыми руками и перебитым носом.

Тем временем Джестер снова подошел к аптеке. Боковая дверь была прикрыта, но не заперта, и он тихонько переступил порог. А так как в эту минуту несколько человек стучались в парадную дверь, появление Джестера прошло незамеченным. Джестер притаился в темной рецептурной, боясь, что его обнаружат и попросят уйти. Что они тут делают в такой поздний час, ведь аптека уже закрыта?

Мелон не знал, что это будет за собрание. Он думал, что придут видные жители города, но, кроме кассира Миланского банка Гамильтона Бридлава и химика с завода «Нехи» Макса Герхарда, никаких важных персон тут не было. Явились постоянные партнеры судьи по картам да еще Бенни Уимз, Спорт Льюис и Сэмми Лэнк. Кое-кого из пришедших Мелон знал в лицо, но имена их названы не были. Появилась кучка парней в рабочей одежде. Нет, все они отнюдь не были отцами города и видными гражданами, а скорее отребьем. Более того, они пришли уже навеселе и принесли с собой буйную атмосферу народного гуляния. Пустили вкруговую бутылку, а потом поставили ее на прилавок перед сатуратором. Собрание еще не началось, а Мелон уже пожалел, что предоставил для него свою аптеку.

Может быть, все объяснялось его дурным настроением, но Мелон припомнил кое-что нелестное о каждом, кого он видел в ту ночь. Шериф Мак-Колл всегда так подлизывался к судье, что Мелону было противно. К тому же он однажды видел, как шериф бил негритянскую девушку дубинкой на углу Первой улицы и Главного проспекта. Он пригляделся к Спорту Льюису. Спорт недавно получил развод, жена обвиняла его в крайнем бездушии и жестокости. Сам человек семейный, Мелон хотел знать, в чем может выражаться бездушие. Миссис Льюис получила развод в Мексике, а потом вышла замуж за другого. Но что же это такое: крайнее бездушие и жестокость? Мелон понимал, что он сам не святой, ведь один раз он даже совершил прелюбодеяние. Но никто не был в обиде, и Марта об этом даже не узнала. Бездушие и жестокость? Бенни Уимз — неудачник: дочка у него постоянно болеет, поэтому он вечно в долгу у Мелона и никогда не платит по счетам. А о Максе Герхарде говорили, будто он такая умница, что может сосчитать, через сколько времени звук заводской сирены долетит до луны. Но он немец, а Мелон недолюбливал немцев.

Все, кто собрался в аптеке, были самыми рядовыми людьми, настолько рядовыми, что он обычно о них не задумывался. Но сегодня он видел слабости этих людей, их маленькие пороки. Нет, никто из них не был отцом города!

Круглая желтая луна нагоняла на Мелона знобкую тоску, хотя ночь была теплая. В аптеке стоял запах виски, и его немножко мутило. Собралось уже чуть ли не полтора десятка людей. Он спросил судью:

— Ну как, все уже в сборе?

Казалось, что судья тоже слегка разочарован.

— Да, уже десять часов, — сказал он. — Думаю, что все.

Судья заговорил в своем старомодном, выспренном тоне:

— Дорогие сограждане, мы собрались здесь, как виднейшие представители нашей общины, как владельцы недвижимости и защитники нашей расы.

Все притихли.

— Нас, белых граждан, все больше ущемляют и всячески теснят. Прислугу сейчас труднее найти, чем зуб у курицы, скоро надо будет отрывать от своего тела куски мяса, чтобы она у тебя работала! — Судья вдруг опомнился, сообразил, что он говорит, оглядел присутствующих и понял, что не туда гнет. В большинстве своем тут были вовсе не те люди, которые держат прислугу. Он начал с другого конца: — Дорогие сограждане, неужели в нашем городе нет законов о зонах расселения? Вы хотите, чтобы черные как смоль негры въезжали в соседние с вами дома? Хотите, чтобы ваши дети теснились в задней части автобуса, а черномазые сидели впереди? Хотите, чтобы ваша жена заводила шашни за вашей оградой с черными кобелями?