Часы без циферблата, или Полный ЭНЦЕФАРЕКТ - [25]

«Так вот кто тогда в машине сидел! Опа! А у мужика-то кольцо обручальное на руке!» Спрятался за здоровенную тётку с ребёнком и за парочкой наблюдает, с места не сдвинуться. Вроде отпустило всё, и с развода не видел жену свою бывшую. Тут на тебе! Такая нестерпимая боль подкатила, вроде и не больно, но всё внутри наизнанку выворачивается. Видно, жил ещё крошечный комочек любви опостылой, где-то прятался, затаился, как осколок опасный. Хорошо хоть Матвейки с ними нет, а то совсем бы крыша съехала. Последние два раза, когда с Матвеем в садике встречался, совсем не узнать сына. Он обнимать, тот выворачивается и исподлобья глядит – понятно, что против отца настраивают, всё, что хочешь, наплести можно, несмышлёныш. Просто не мог он понять, зачем на ребёнке отыгрываться. И в суде ведь извинился за пощёчину, невольно получилось, и только за это и стыдно.

Домой приехал – Юля перед глазами, и такая, как запомнил в самые счастливые времена – нежная и нестерпимо красивая. Мать долго уговаривала не ходить никуда – поздно, отца просила повлиять, чувствовала, что страдает опять по Юльке своей и не иначе пить собрался. Он в шашлычную, неподалёку, там и накатил прилично, сам не заметил. Не мастак пить, редко такое случалось, обычно от безысходки, от радости – никогда. Последний раз нажрался, когда с Серым познакомился, сто лет прошло! Не смог удержаться, разорвало бы от сожаления, что всё так нескладно в его жизни получается. Уже к дому подходил, в куртке бумажку скомканную нашёл. Долго не мог понять, что за телефон и что за Света такая. Потом вспомнил её морду зарёванную и глаза сумасшедшие, как-то жалко стало, будто они одной судьбы, соратники по несчастью, никаких других мыслей у него и не было – некрасивая и чужая женщина.

Она почувствовала его. Подбежала, не взглянув в глазок, распахнула входную дверь и увидела Олега – большого, сильного мужика, который держался руками за стенку, и выглядело это скорее смешно, чем мерзко.

Вот Пётр Алексеевич такого себе не позволял, никогда не видела его по-настоящему пьяным, рюмку коньяка если, и то по случаю. Правда, пьянел быстро и боялся смешным показаться.

После отца Светка на алкашей с презрением смотрела. Не был Олежка на алкоголика похож, вон морда какая свежая и румянец, как у мальчишки, тело крепкое. Она, конечно, по сравнению с ним мышь невзрачная!

Света схватила его за куртку и втащила в квартиру, не удержи – упадёт. Олег что-то бормотал, извинялся и нелепо за неё хватался.

– Спиридонова, ты меня уж положи где-нибудь, хоть на коврик у дверей. Я тихий, просплюсь – и домой… – он пытался засмеяться и потешно разводил руками, как в замедленной съёмке.

Самому кожанку стянуть не удавалось, пришлось помогать, ещё и ботинки расшнуровывать. Олег не сопротивлялся, качался из стороны в сторону, как послушный болванчик. Еле дотащила до спальни. В чём был плюхнулся головой в подушки и мгновенно вырубился. Долго ходила вокруг кровати, решала – рядом прилечь на непривычную Петькину сторону у окна или постелить в гостиной.

Здравый смысл поборол все тайные желания: «Какой с пьяного мужика спрос?! Среди ночи и не разберёт, с кем рядом оказался, баба и баба. Проснётся утром, испугается, и на этом всё и закончится, не успев начаться».

В свой успех верилось с трудом, тем более когда видела его совсем рядом, спящего, беспомощного, но по всему – с характером. Тут на жалость не возьмёшь, всё по твёрдому убеждению и велению сердца. Она накрыла его пледом, чуть коснулась тёмно-русых волос. «Мягкие… Значит, добрый!» – не могла вспомнить, от кого слышала, вроде многие так считают.

Взяла подушку, одеяло с кровати и пошла укладываться на диванчик: «И как тут Петя умещался?! Непонятно… Одно дело поваляться, телек посмотреть, другое – всю ночь корячиться…»

К дочери не пошла, это Петя там любил прятаться, когда воевали. В гостинке не так часто и мучился.

Таня проснулась по привычке рано, вскочила с кровати маму будить, вдруг проспала. Уже дверь приоткрыла и вспомнила, что сегодня опять выходной и, значит, никуда торопиться не надо. На кровати лежал совсем незнакомый огромный дяденька и мирно посапывал во сне.

«А где же мама?»

Мама спала на диване, в халате, свернувшись калачиком. Как она её не заметила?!

Очень захотелось позвонить папе, но один телефон находился в родительской спальне, а второй в гостиной – ни там, ни тут тихо не получится, обязательно разбудит кого-нибудь, и ей здорово влетит. Она нашла самое правильное решение – сидеть в своей комнате и ждать, пока мама проснётся. Незнакомый дядька не давал покоя. Таня прислушивалась к каждому шороху: «Вдруг сейчас проснётся и придёт к ней, а мама спит крепко и ничего не слышит! Может, разбудить?»

Светлана уже не спала и возилась на кухне.

– А, это ты?! Что с глазами?

– Ничего…Там на папиной кровати дядя спит… – она говорила тихо, даже сложила у рта ладошки домиком, чтобы кроме мамы никто не услышал.

– Что ты шепчешь себе под нос?! Ну и что? Спит, значит, надо! Мылась? Скоро завтракать будем. И не дядя это, а Олег, мой друг.

Сколько раз против была небылицы Тане рассказывать, что ушёл её отец ненадолго к Алле Сергеевне пожить! Ушёл – и всё! Не живут они больше вместе, у каждого своя жизнь. Что врать?! Большая уже, пусть привыкает.