Частный случай запутанного состояния - [3]

Кроме того, была горечь и сухость во рту, но скоро прошла.

— Все правильно. Вначале пробуждаются контактные органы восприятия, — комментировал Рафик.

На следующее утро мне припомнился запах недорогих духов. Как будто в камере, пока я спал, побывала женщина. Недорогая.

— Так! — Рафик торопливо активировал свой телефон. — Нина! Какие у тебя духи? «Сонька, — сказал он мне. — Золотая ручка». Говорит, что Витя их всем дарит. Вот и ей на днях подарил. Попробуй с ним разговаривать, — велел он моей сиделке.

Скоро я стал обнаруживать в своей памяти голоса, не относящиеся к моему тюремному окружению. Я их идентифицировал, как принадлежащие Валере и Нине.

— Дистантные органы заработали! — ликовал Рафик.

Я даже выдал ему пару фраз, которые обычно произносят у постели больного озабоченные врачи. И одну — более риторического характера. Что-то начет доброты, которая спасет мир. То, что эта фраза действительно имела место и принадлежала навестившему моего двойника заказчику, Рафик тут же установил.

— Считается, что во сне упорядочивается информация, полученная за день, — теоретизировал Рафик. — В твоем случае — от двух источников: от тебя и от параллельного тебе двойника. Происходит, некоторым образом, перезагрузка. Валера считает, что пора нам тебя будить.

Я, конечно, не сразу понял, где нахожусь. Тем более, что меня окутывала такая плотная тьма, что я первым делом запаниковал. Я замычал.

— Успокойтесь, подопытный, — донеслось до меня, как сквозь вату в ушах. — У вас на глазах повязка. Вечером снимем, а пока полежите так.

Я ужаснулся слову подопытный. Подозреваемым приходилось бывать, потом сразу подследственным и поднадзорным, а теперь и подопытного сделали из меня? Я почему-то решил, что ко всем этим моим состояниям причастна одна и та же система — органы внутренних дел. С органов внутренних дел мысль соскочила на трансплантацию внутренних органов. Я еще более ужаснулся. Я еще отчаянней замычал. Этот ужас стимулировал кое-какие процессы в мозгу, и я тут же припомнил все, что произошло в действительности. Рафик сказал: будем будить. Я припомнил вчерашний тюремный день. Я припомнил, что припомнил, как в больнице вчера кто-то утешал меня добротой. Припомнил, что припомнил? Или припомнил то, что непосредственно рядом со мной, у моей больничной койки произошло?

Я ощутил легкое беспокойство. Как будто кто-то влез в мой мозг. Или призрак рядом возник невидимый. Я даже тайком от Рафика обшарил воздух вокруг себя. Никого, естественно, не обнаружив. Минуту спустя беспокойство прошло, как будто его и не было.

Рафик в своем углу терзал телефон.

— Ну, что? Мычит? — спрашивал он в трубку. — Ты мычишь! — радостно сообщал мне. — Ты знаешь, что тебя только что разбудили?

В течение дня я несколько раз пошевелился, а к вечеру уже умел поднимать и опускать руку. Были сумерки, когда с глаз сняли повязку. То ли это башка кружится, то ли мир кружится вокруг башки, пытался понять я. Мне с трудом удалось остановить вращенье.

Темный фон. К нему под прямым углом примыкает другой темный фон. На нем — белый прямоугольник.

— Ну, как самочувствие? — сказало мне что-то не столь темное и прямоугольное, несомненно живое, несомненно умеющее говорить. Я знал, что это за существо и для чего предназначено, я видел его раньше, но как оно называется, не мог вспомнить никак.

Существо взяло меня за руку. Баба, догадался я.

— У тебя зрительная предметная агнозия, — сказал Рафик. — Будем надеяться, что это пройдет.

— Это не «Сонька», — сказал я.

— Ее Нина зовут.

— Она сменила духи.

Большей частью я спал. Засыпал внезапно — это походило на обмороки. Просыпался медленно и неохотно. Припоминал обстоятельства моего пребывания здесь. Да и вообще — в мире сем. Валера говорил, что такая работа ума мне крайне необходима. Особенно, на первых порах. Он настаивал, чтобы я в мельчайших подробностях вспоминал вчерашний день, проведенный мной на больничной койке. И особенно скрупулезно — вчерашний день, проведенный в тюрьме. Мало помалу я начинал говорить. Но больше думать. Были поводы.

— Долго я овощем буду? — спрашивал я Рафика.

— Аутоидентификация налицо, — отвечал он. — Ну, может быть и не до последней энграммы, но тождество личности можно с уверенностью констатировать. Вы прекрасная ЭПР-пара. С неким подобием нелокального взаимодействия. Овощем? — вспоминал он поставленный мной вопрос. — Так это же от тебя зависит. Надо учиться ходить, выполнять какие-то задачи. В общем, адаптироваться к телу. Осваивать, так сказать, матчасть. Думать ты умеешь уже.

Скоро я научился ходить и держать ложку. К этому времени относится и мое знакомство с Витей. Как-то он заглянул в палату.

— Если что понадобится — памперсы там или питание, спроси у Вити. О-ка? Это я так о'кей говорю, — пояснил он. — Витя принесет или с кем-нибудь передаст.

— Кто этот Витя?

— Я. Ну, ты пока спи. Здоровый сон не в тягость Камера комфортабельная. Вернее палата. Тут однажды один диссидент сидел. Вернее, лежал.

«Заказчик», — догадался я. И задумался: зачем я ему?

На следующий день, проснувшись, я обнаружил возле кровати пару гантелей.

— Витя передал, — сказала Нина, находившаяся при мне бессменно — ввиду таинственности предприятия никто, кроме нее и Валеры, не был в него посвящен.