Частный человек. Избранные места из переписки с врагами - [83]
Уровень № 9. Писатель-маг во главе цивилизации. «Председатель Земного шара» — найдите автора цитаты. В реале такого не было. Но представить можно.
Уровень № 10. Неизвестно. Не было и не представляю. Разве что, мечта Дмитрия Евгеньевича Галковского (ДЕГ): глава дистрикта «Солнечная система».
Теперь реальный уровень авторов из КМБ:
— Хайнлайн — Уровень № 6. Почти удавшаяся попытка перехода на Уровень № 7. Ему не хватило 4–5 лет. Жаль…
— Галковский — Уровень № 6. Попытка перехода на Уровень № 7. Чем и интересен.
— Лобас — Уровень № 6. Серьёзный. Но выше не лезет.
— Оруэлл — Уровень № 6. Но закрепился слабо; часто сваливался.
— Никитин — Уровень № 5 Попытка перехода на Уровень № 6. Мечта (в 70 лет несбыточная) об Уровнях № 7, 8.
— Еськов — Уровень № 5. Робкий замах на Уровень № 6. Отступил. Возможен повтор попытки, чем и интересен.
— Логинов — Уровень № 5. Неосознанная попытка перейти на Уровень № 6. Человеку стало страшно; он отступил и умер. Жалко.
— Басов — Уровень № 5. И прекрасно себя чувствует, выше не лезет.
— Чувиляев (то бишь я!) — Уровень № 4. Попытка перехода на Уровень № 5. Работа ведётся.
Для понимания, ещё из известных русских писателей:
— Достоевский — Уровень № 6. Почти удавшаяся попытка перехода на Уровень № 7. Не хватило трех лет. Жаль.
— Набоков — Уровень № 6. Предсказал сексуальную революцию и тоталитаризм. Полез выше, но сорвался.
— Чехов — Уровень № 6. Попытка подняться выше в «Вишневом саде» провалилась.
— Некрасов — Уровень № 6. Выше не лез.
— Булгаков — Уровень № 5. В конце жизни попытался перейти на Уровень № 6 («Мастер и Маргарита»). Помешала болезнь; умер. Жаль.
— Гоголь — Уровень № 5. И очень прочно. Попытка полезть вверх в самом конце жизни. К сожалению, болел и не сдюжил.
— Маяковский — Уровень № 5. Попытка подняться выше окончилась самоубийством.
— Бунин — Уровень № 5. Выше не лез.
— Лермонтов — Уровень № 5. Огромный потенциал для перехода на Уровни № 6, 7. Рано и нелепо погиб.
— Пушкин — Уровень № 4. Почти удавшаяся попытка перехода на Уровень № 5. Потенциал как минимум на Уровни №№ 6, 7. Так же рано и нелепо погиб.
— Лев Толстой — Уровень № 4. На гонорары не жил; сбывшихся предсказаний не сделал. Мешал недостаток образования (выгнан за неуспеваемость из двух ВУЗов, несмотря на огромные связи). Попытка изобразить Уровень № 7 вылилась в фарс с толстовцами и бегством из дому под старость лет.
— Есенин — Уровень № 4. Попытка перехода на Уровень № 5 почти удалась, но поскользнулся на бутылке коньяка.
Надеюсь, что предложенная мной сетка координат вам поможет. Не претендую на истину. Вы можете (и даже должны) иметь свои координаты. Нужно только, чтобы они опирались на объективные показатели. Например, на количество знаков или на вес томов. По весу ПСС (полного собрания сочинений) Лев Толстой — абсолютный лидер; более 2-х пудов! Но даже по этому критерию гнида-Достоевский вторым оказывается.
Замечание. Интересная градация, не правда ли? Какой-то крокодил Чувиляев ставит себя вровень с Львом Толстым и даже — страшно сказать! — чуть ли не с самим Пушкиным! Ай-ай-ай, скромнее надо быть. Не буду! Объективные критерии опираются на реальность, а с ней бороться сложно. Лев Толстой по образованию прапорщик, а значит, не шибко умён. А Пушкина искренне жаль. Он был первым; торил нам всем дорогу, это всегда тяжелей. Потенциал — на Уровне № 6, как минимум. Не повезло. Что до меня, технически я лучше Толстого. Мои заметки, а теперь и книги люди читают запоем, а Толстой — классическое «многа букаф, ниасилил». С точки зрения идей я, разумеется, много хуже Льва Толстого. Не графья мы, чего уж там. Но надо отличать мысль от информированности. Считаю, что Лев Толстой информацией, положенной ему по статусу, распорядился очень плохо. Кроме того, осознаю, что я значительно хуже Пушкина, а тем более Лермонтова. Ведь я старше того и другого, а достиг гораздо меньшего.
Замечание. В конце длиннющего философского письма я в качестве бонуса подарил вам игрушку. К примеру, Солженицын — это какой Уровень? Радищев? Пауло Коэльо? Джоан Роулинг? Сергей Минаев («Духлесс»)? Играйтесь, приколы вам обеспечены.
Замечание. Я не оригинален: первый Табель о рангах в русской литературе создал ни кто иной, как Антон Павлович Чехов. В шутку. Найдите и почитайте. Меня он ужасает: все предсказания Чехова о чинах современных ему писателей сбылись абсолютно точно. Маг 6-го уровня пошутил. Реализм, однако. Великая русская литература — вещь страшная. У неё очень точные весы; куда там Фемиде.
11. Такова реальность.
ЛЕВ ТОЛСТОЙ КАК ЩИТ ПРОТИВ РУССКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
Революция — это идея, нашедшая свои штыки.
Наполеон Бонапарт
1. Классики.
Предыдущее письмо вызвало некое неприятие в пункте о Льве Толстом. Содержащиеся в нём нападки на уважаемого классика и сомнение в его умственных способностях для многих стало шоком. Разрушение мифа, особенно усвоенного в детстве — а портреты Льва Толстого в каждой школе висят — всегда очень болезненно. Но не нужно слепо творить из кого-либо, в том числе из классиков литературы, идолов и кумиров. Так что придётся мне отвечать на шок, коли сами напросились на нелицеприятный разговор.
Кризис среднего возраста творит странные вещи. Жажда эфемерной независимости подвигла довольно известного и рафинированного, но немного наивного, либерального московского журналиста в 2006 году начать бизнес. Разумеется, он быстро разорился и обанкротился. Но рук не опустил. Его даже не убили, и не посадили в тюрьму. Зато автор поездил по свету: на людей посмотрел и себя показал. С третьего раза добился скромного успеха. Правда, перестал быть либералом и стал русским либерал-националистом (редкая зверушка). И ушёл из журналистики, став писателем.
Многие читатели отмечали, что мои книги толстые, как автор. Как говорят нынче в Интернете: «многа букафф». Читать интересно, но люди быстро утомляются: Интернет приучил их к коротким заметкам, бьющим в лоб, а тут без полулитра не разберёшься. Да и ждать следующую книгу долго; ведь у автора в голове человечий мозг, а не разогнанный искин. Народ требовал небольшую книгу коротких рассказов и стихов. Я люблю своих читателей и внимательно прислушиваюсь к их замечаниям и предложениям. По просьбам трудящихся я такую книгу написал.
Две девушки-провинциалки «слегка за тридцать» пытаются покорить Москву. Вера мечтает стать актрисой, а Катя — писательницей. Но столица открывается для подруг совсем не радужной. Нехватка денег, неудачные романы, сложности с работой. Но кто знает, может быть, все испытания даются нам неспроста? В этой книге вы не найдете счастливых розовых историй, построенных по приторным шаблонам. Роман очень автобиографичен и буквально списан автором у жизни. Книга понравится тем, кто любит детальность, ценит прозу жизни, как она есть, без прикрас, и задумывается над тем, чем он хочет заниматься на самом деле. Содержит нецензурную брань.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!