Частное расследование - [15]

Неожиданные повороты на пути познания Вселенной (открытие ядерной энергии, сверхпроводимости, сверхтекучести и т. д.) заставили науку стать куда осторожней, корректней в оценках и суждениях о «возможном» и «невозможном».

Второе. Ряд странных, совершенно необъяснимых научным образом явлений, явно обладающих мистическим окрасом, были совершенно достоверно обнаружены в течение последних десятилетий и, более того, документально зарегистрированы аппаратурой (фото-, кино- и видеосъемка, показания приборов, наблюдения с помощью, например, телескопов, различные радиофизические измерения и т. д.). Эти явления мало известны широкой публике, так как они, как правило, засекречены правительствами стран, обнаружившими их, а если преданы огласке (когда засекретить явление не представлялось возможным), то в совокупности с Дезавуирующей дезинформацией.

К наиболее известным явлениям этого сорта относятся встречи американских астронавтов со странными объектами при посещении Луны и так называемые «видения» советских космонавтов в околоземном пространстве (все это зарегистрировано на фото-, кино- и видеопленку — сотни снимков, километры записей).

И наконец, третье. В рамках самой науки в XX веке стали возникать явления, выводящие за рамки «стандартных» естественно-научных представлений.

Все это в совокупности приводит к вполне лояльному, хотя и весьма осторожному, отношению науки к явлениям различных подвариантов ПДП.

С глубоким уважением,

Сергей Седых,

стажер следователя.

10 октября 1992 г.

P.S. Если вы сами, уважаемый Александр Борисович, захотите стать привидением, то ничего нет проще. Вам следует лишь сесть в машину и поехать в…

— Чертаново, — повернулся к спящему Турецкому таксист. — Куда дальше-то?

Турецкий вздрогнул, просыпаясь. Приснится же такая чушь! И не расскажешь, что тебе приснилась обзорная справка от стажера. Про привидения. Действительно, еще чуть-чуть — и крыша поедет окончательно.

— Куда, я спрашиваю?

— На Красный Маяк давай. Дом двадцать пять, квартира восемь.

— Ну уж в квартиру я, наверно, не поеду?

— Цветов, не знаешь, где купить здесь?

— Цветов? Цветов у «Пражской» купишь. Может быть.

9

— Я вижу, у вас появился новый факт, раз вы приехали.

— Да, появился. Он состоит в том, что я приехал просто так. Как частное лицо. Моя работа, служба тут ни при чем.

— По службе, просто так, какая разница — приехал! — Она помолчала, глядя ему прямо в глаза, а затем распахнула дверь в гостиную: — Проходите. Располагайтесь как дома. Пожалуйста!

В гостиной царил уютный полумрак.

Перед тем как сесть, Турецкий, слегка нагнувшись, поддернул стрелки брюк и тут же извлек с ловкостью фокусника непонятно откуда взявшийся довольно большой букет астр разнообразной и нежнейшей расцветки.

— Маленький сюрприз. Как водится.

— Спасибо. Очень приятно. Я так давно не была в цирке.

— Я тоже. Обычно я так достаю пистолет.

— Кофе? Чай?..

— Кофе.

— Я бы выпил немного, — заметил Турецкий.

— Я как раз предложить хотела.

— Вообще-то я не пью.

— Да я вам пить не предлагаю. Немного. Для души, конечно. А не для буйства.

— Кстати о душе. Вы в прошлый раз вспоминали Кемпбелла. «Будущее отбрасывает тени» — что это?

— Отрывок из стихотворения:

Tis the sunset of life gives me mystical lore,

And coming events cast their shadows before…

Дословный перевод: «Закат жизни дает мистические знания, и грядущие события отбрасывают свои тени перед собой…» но, конечно, это очень неважный перевод.

— Вы знаете много языков?

— Нет, только четыре, к сожалению. Японский, китайский, а из европейских — английский и русский.

— Как вы считаете: ваш отец сегодня придет?

Во взгляде Марины вдруг вспыхнуло странное выражение:

— У меня такое ощущение, что он уже здесь. До вас еще он появился.

— Да где же он? — в присутствии Марины Турецкий почему-то не боялся ничего, совсем ничего, абсолютно.

— Он здесь, я чувствую. Но он сейчас невидим. Только аура…

Турецкий перехватил взгляд Марины, идущий ему за спину, и резко обернулся. Она смотрела на стену, на портрет отца в черной раме. Лицо инженера Грамова было на редкость приятным, располагающим к себе. Умные, доброжелательные, честные глаза.

— Не беспокойтесь, это только ощущение. Я не могу объяснить словами. Он не придет сегодня явно, как бы во плоти, как я вам уже говорила, но вместе с тем я чувствую его присутствие. Как бы во мне. Но его ведь нет, понимаете? Так, значит, кофе? С коньяком?

— Да. Если можно. Но только отдельно — чашку кофе и…

— И чашку коньяку, — улыбнулась Марина. — Я поняла вас.

Она пошла на кухню. Поставила кофейник на плиту, достала рюмки, бутылку.

Турецкий не отрываясь смотрел на портрет покойного Грамова. На миг ему вдруг показалось, что портрет ожил: там, за рамкой, был совершенно живой человек— неподвижный, но живой.

— Чем занимался ваш отец? — спросил Турецкий, хотя в общем-то знал ответ. — Над чем работал?

— Х-м… — хмыкнула Марина с кухни. — Если в двух словах, то это ничего не даст вам, а если объяснить суть, то я сама не знаю. Он занимался всегда чем хотел. Всю жизнь он шел в своей работе вперед. Он, как японцы, был трудоголик, знаете. Поэтому все, кто с ним работал, со временем как бы отслаивались, отходили от него, а он все шел и шел. В своей «Химбиофизике» он сроду не ходил на всякие советы, семинары. Ему на них было скучно. А что его интересовало самого, никто последние лет пять уже понять не мог. А в двух словах, он занимался подсознаньем — как психолог и, кроме того, электромагнитной, квантовой подоплекой мышления: фреймы, хаос, атракторы, — как математик и как физик.