Частное расследование - [103]

В тот же вечер Кассарин вышел на «своих», комитетских людей, внедренных к «археологам», и выяснил мгновенно, что «археологи» и сами рады бы узнать, кто «Грамовых разул». В их «археологической среде» объявлена за это даже премия чего-то чуть ли не в сто тысяч, кто это сделал? Кто-то неизвестный. Кто-то «незаконно» стал орудовать на их исконной, Истряковской территории — то ли чечня, то ли солнцевские. Еще агент просил сообщить, что если МБ узнает, кто «Грамовых разул», то пусть он не таит: все три истряковских группы «археологов» на это скинутся, отблагодарят. А с разорителями наших-то, родных, могил они и сами мигом разберутся.

Эта «археологическая» история сильно выбила Кассарина из колеи. Он потерял, наверное, не менее двух дней, подробно, досконально разбираясь с «археологами».

Еще два дня Кассарин упустил, «шифруя» срочно «Витамин С» и последнего, кто мог с ним обращаться, — Чудных Бориса Валерьевича. Обстановка приобретала настолько опасный, чреватый Бог знает чем окрас, что следовало перестраховаться дважды, трижды!

Чудных он устроил в сейфовый блок внутренней тюрьмы, в хороший блок, прекрасно оборудованный, с сауной и бассейном. И вместе с тем — не выйти, не войти. Живи и радуйся на полном автономе. Как в подводной лодке.

А психотрон Кассарин стал держать всегда перед глазами, при себе. Упаковав его в две сумки, снабдив каждый блок генератора отдельно, а сами сумки отдельно индивидуальными радиоизотопными датчиками, исключающими подмену, и идентификаторами, настроенными только лично на него, на Кассарина, и, таким образом, всегда распознающими хозяина. Все системы были продублированы трижды и в совокупности имели не менее чем три миллиона лет наработки на отказ. Это была очень надежная электроника: на нее не действовал ни гипноз, ни электромагнитное излучение, ни акустика. Ее можно было, конечно, уничтожить — заодно с «Витамином С», конечно, можно было, но! — не украсть, не обмануть, не заболтать…

На все это в совокупности пришлось ухлопать почти четыре дня, прежде чем Кассарин смог, не откладывая более ни секунды, заняться дачей Невельского.

То, что покойный Альберт Петрович был человек запасливый и обстоятельный, и в ЦКК, и в ОНПО знала каждая собака. И знали же почти наверняка, что именно на даче Невельский прятал свой архив. Однако лезть туда шабашинцы конечно ж не посмели бы — тут мог быть замешан и сам Сомов… А значит, в случае удачи будет крупный выигрыш, но вместе с тем случись облом, тогда уж это точно смерть тому, кто сунет нос свой в эту дачу.

На архив Невельского могла реально «претендовать», точнее, просто наложить реально руку его дочь, но та уже одной руки лишилась и находилась под надзором у врачей (не только у хирургов, разумеется)… Более того, Кассарин тут же, как только погиб сам Невельский, перебросил дочь первым же бортом спецрейса в Сибирь, в Новосибирск-43, в закрытый госпиталь Третьего управления Минздрава.

Потому что вторым, куда более серьезным «кандидатом» на «наследство» был сам Кассарин. Вот у него-то точно было все для этого — власть и возможности. Неписаное «право» было тоже на его стороне. Таким образом, зная, что никто туда не осмелится сунуться (так как все сторожа предупреждены и тут же заблокируют попытку, буде такая возникнет), Кассарин мог себе позволить манкировать архивом три-четыре дня.

И проманкировал, как оказалось.

— Еще раз, Егор Петрович, ну вспомните, как это было! — Кассарин-младший лично тряс старика Портнягина, дачного сторожа.

— Да я уж все сказал же вам, Василь Васильич, приезжал Невельский. Альберт Петрович. Сам. Лично.

— Да как! Ведь он же умер, я же вас предупредил!

— Я так и доложил Альберт Петровичу: вы умерли. Сказал ему. А как же!

— А он?

— Что он? Он мне вот так вот, по плечу: «Егор, пойми: так надо было!» Надо было, ну — понятно.

— Да у тебя ж приказ: к Невельскому на дачу — никого!

— Не так, Василь Васильич, ой не так! Никого постороннего, да, это было! А тут хозяин приехал. Какой же разговор может быть?

— Ты документы-то проверил у него?

— Побойтесь Бога: двадцать лет знакомы! У вас я документы ведь не спрашиваю? Нет! А почему? Да потому что мальчиком тебя еще я помню: «Васька, Васька!» Какие документы тут? Какие, а? Опечатки пальцев, что ль, тут проявлять?

— Нет, невозможно! Чушь! Не верю!

— Не верите? Так у напарника спросите. Иван Иваныч-то в тот день злосчастный заболел, а я вот с молодым, с чужим дежурил. Эй, Алексей Сергеич! Товарищ Переслегин, подь сюда! Вот объясни, пожалуйста, товарищу полковнику, Василь Васильичу.

— Так точно! Все было так. Сидим играем в домино.

— Вдвоем?!

— Всегда вдвоем! И в шахматы вдвоем. А что?

— Нет, ничего.

— Ну вот! А тут Невельский приезжает. Ну, дедушка Егор-то мне: гляди, покойничек приехал. Все так и было, точно.

— А почему пожарных вы не вызывали?

— Мы вызвали мгновенно: чуть дымок. У нас зарегистрировано, в ту же секунду! Они приехали стремглав! Ну разворачивались тут, правда, как обычно, — перед воротами-то узость тут: большой машине трудно развернуться. Покрутиться тут пришлось: минут так двадцать.

— Что ты — тридцать!

— Тридцать, пусть! Но ведь не сорок?