Частная жизнь кардинала Ришелье - [22]

Мэтр Шико остался в Рюэле вместе с микстурой и порошком герцогини Лианкур.

Вспомнив о герцогини Ришелье сразу вспомнил о посольстве к арабам. Так как в голове его сразу отчетливо всплыл рассказ герцога Лианкура о том, что его супругу растили и воспитывали два медика-араба. Она знает арабский как и турецкий, а турки ей были просто заворожены. Впрочем, маленькую герцогиню не возможно явно назначить главной при посольстве, но вот при случае она возьмет управление в свои маленькие, но сильные ручки. Воспоминание о герцогине вызвали в нем легкое внутреннее смущение. Еще три дня назад он мечтал о встречи с отцом Жозефом, которому мог бы поведать все как есть, но тот был далеко.

Испанцы, королева, мадемуазель Лафайет, Коссен… А тут романтическое свидание с женщиной. За прошедшие три дня он вспоминал об этом изредка и весьма отрывочно. Порой презирал себя за способность к подобной слабости, порой оправдывал. Герцогиней же продолжал удивляться. Он то ненавидел ее за слабость, то чувствовал к ней некое подобие нежности, но в обоих случаях восхищался ее выдержкой и терпением. Часто перед глазами его возникала картина как спокойно, без всякой брезгливости, исследовала эта благородная дама содержимое его раны. Не всякий из его личных медиков был так спокоен и так полон решимости оказать помощь. Маленькая герцогиня оказалась вторым после племянницы существом женского пола, которая имела право на доброе к ней отношение кардинала.

Мысли о полячке будто прогнали головную боль. Может тому виной была перемена погоды, а может просто, наконец, сложилось правильное решение и был найден нужный для посольства человек.

Ришелье надолго остановился в Люксембургском дворце, где провел ряд аудиенций и совещаний. Не смотря на ненастную погоду совершил прогулку по Пале-Кардиналю. Вместе с некоторыми художниками просмотрел вновь прибывшую коллекцию скульптур. А на ужине у племянницы он даже согласился отведать некоторые из блюд (кардинал с Ла Рошели стал отказывать себе в ужине) и прекрасно председательствовал за столом.

Однако на следующий день он почувствовал приближение черной меланхолии. Ночью началась лихорадка. В таком плачевном состоянии министр все же доехал до Рюэля.

Поскольку необходимо было закончить трактат о гражданине, а также обращение к генеральным штатам, Ришелье вынужден был прибегнуть к процедуре кровопускания, но она не принесла ему облегчение и только ослабила больного. Приехавшая в Рюэль мадам де Комбале была вынуждена собрать консилиум медиков, чтобы они приняли какое-нибудь решение для поддержания здоровья кардинала в столь важный момент.

Мэтр Шико решился конфиденциально сказать Мари-Мадлен, что раннее кардинал принимал некий порошок и ему помогало. И что этот порошок давала ему герцогиня Лианкур. Порошок закончился три дня назад.

Мари-Мадлен вспомнила о том, что герцогиня и ей рассказывала об этой лекарстве и что даже просила проконтролировать его употребление, но к своему стыду, мадам де Комбале о нем просто забыла. С покрасневшими от стыда щеками Мари-Мадлен вызвала Базена Шато и велела ему отвезти в парижский дом Лианкуров записку с просьбой к герцогине о приезде. В записке она также написала о нездоровье дяди и просьбе взять с собой лекарство.

Герцогиня Лианкур прибыла через час. Она была мрачна и долго отказывалась вместе с Комбале пойти в покои Ришелье и самолично дать лекарство кардиналу.

Когда Ядвига вошла в спальню кардинала, то ей сразу стало дурно от запаха крови и тяжелого аромата каких-то снадобий. Серебряная чаша со свежевыпущенной кровью стояла возле постели. Кардинал полусидел в подушках сжимая виски тонкими пальцами, но при этом еще ухитрялся диктовать что-то весьма заумное секретарю, который быстро записывал длинные фразы.

Герцогиня остановилась возле подстамента кровати и обвела комнату взглядом. Большое окно было закрыто тяжелой портьерой, чтобы свет не раздражал больного. По углам кровати были зажжены канделябры, в глубине комнаты, где толпилось человек десять, пылал камин.

Камин потушить! - властно распорядилась Ядвига.

Но у дядюшки озноб, - возразила Мари-Мадлен, - ему станет холодно!

У него жар! А озноб, это обманная сущность организма. Прошу Вас, послушайте меня! - Ядвига твердо посмотрела на мадам де Комбале. - Попросите унести чашу с кровью. Еще нужно слегка приоткрыть окно. Не бойтесь он не простудится, но вот свежий воздух ему сейчас необходим.

Прекрасная племянница поспешила отдать распоряжения и слуги за считанные секунды выполнили все указания. К тому времени министр уже прекратил диктовать и весь отдался нарастающей боли. Он, откинувшись на подушки и крепко сжав зубы, постукивал пяткой о столбик полога в ритм пульсации в голове.

Герцогиня Лианкур поднялась на возвышение, на котором стояла кровать Ришелье и наклонилась над страдальцем. Свежий ветер, впущенный в окно, слегка пошевелил завитые локоны пахнувшие луговой травой. Кардинал приоткрыл глаза в тот миг, когда на его губы упала капля микстуры.

Опять эти волосы волшебные, - прошептал он тихо в полузабытье.

Ядвига поднесла к его губам фляжку с водой. Министр сделал глоток. После принял разведенный порошок. Герцогиня присела на край кровати и на маленьком клочке бумажке начала писать предписание по приему лекарства. Затем она поднялась, чтобы отдать этот квиток Шико. В этот момент кардинал захватил своими пальцами край ее юбки.