Частная практика Майкла Шейна - [23]

Сидя за рулем, Шейни наконец расслабился и глубоко вдохнул ночной воздух. Ему казалось, что время остановилось. Он встряхнул головой. Глупо, конечно, и не лучший способ выражать так свои мысли. Но иллюзия не исчезала. Это была ночь иллюзий, как многие ночи в Майами. Шейни подумал: «Уж не воздух ли действует так пагубно на нормальных людей?» Возможно, поэты именно это имели в виду, когда писали о цветке тропического лотоса. Опасная уверенность в том, что важен только настоящий миг… Этот час — это мгновение — остановившееся время.

Он очнулся, когда в свете фар появилось низенькое строение. Оно находилось на некотором расстоянии от трассы в глубине просеки. Сквозь скрывавшие его высокие кокосовые пальмы был виден лишь пробивающийся из-за прикрытых ставень свет. Оставив «родстер» у трассы, Шейни двинулся к дому, то и дело спотыкаясь об осколки кораллов. Окна и двери дома были затемнены.

Шейни мало что знал об этом месте, разве что слыхал о дурной славе «Хлева». Это был один из дешевых притонов, которые в начале каждой зимы возникают на окраинах Майами. Тут обычно собираются отбросы общества и любопытный деревенский люд, которому не по карману роскошные отели на побережье и в центре города. Легкая бамбуковая ширма в рост человека отделяла темную прихожую от ярко освещенных комнат. Толстый мальчишка с розовыми щеками и подведенными глазами склонился над сосновой стойкой прямо у двери. Он скривил лицо в развратной ухмылке и пропел фальцетом.

— Вашу шляпу, мистер.

Шейни прошел мимо, не взглянув на него. Центр комнаты был огражден натянутой веревкой. Вокруг стояли столы. Под потолком висели лампы в стеклянных абажурах. В их тусклом свете было видно, что только десять — двенадцать столов заняты. Вдоль трех стен тянулись кабины, разделенные невысокими ширмами из некрашеных досок. Вместо двери вход в каждую кабину прикрывала занавеска на проволоке. Ничто в «Хлеве» не напоминало о веселых публичных домах городского центра. Грех здесь — не легкая забота, а тяжелый труд, дающий возможность выжить. Он совершается с отвратительной развращенностью, радующей темные души завсегдатаев подобных притонов.

К Шейни, остановившемуся посреди комнаты, скользнула девушка.

Взбитые светлые волосы коснулись его плеча, когда она подняла к нему порочное детское личико. На ней была белая кружевная кофточка, сквозь которую просвечивался розовый лифчик, едва прикрывающий незрелую грудь. Она положила тонкую потную ручку с яркими ногтями Майклу на руку и игриво спросила:

— Хочешь развлечься, малыш?

Шейни покачал головой, внимательно оглядывая комнату:

— Я давно уже не вожусь с детским садом.

Девушка вызывающе положила руку на худое бедро:

— Может ты не знаешь, но я могу показать тебе такое, чего ты раньше никогда не пробовал.

Кто-то хихикнул, и эхо странно и жутко отдалось в душной, задымленной комнате.

— Сомневаюсь, крошка, — сказал Майкл и прошел к закрытой нише, откуда доносился смех. Непонятно откуда возник человек и подошел к Шейни. У него было длинное худое лицо, блестящие черные волосы свисали на потный лоб. На нем были приталенные со складкой брюки и грязная белая куртка. В зубах он зажал сигарету, выпуская вонючий дым. Это явно была марихуана.

— Кого-то ищите, мистер? — хрипло спросил человек.

— Да, — бросил Шейни, не останавливаясь.

Когда они проходили возле одной из тусклых ламп, человек воскликнул:

— А не тот ли вы частный сыщик, с которым прошлый раз повздорил Берни?

Майкл не ответил. Мужчина поймал его за рукав:

— Чего вы хотите? Ради бога, мистер, скажите.

Смех затих. Шейни остановился перед дюжиной завешенных кабинок и сказал:

— Я хочу видеть Красотку. И оставь-ка мой рукав.

Мужчина судорожно затянулся:

— Какую красотку?

— Ты прекрасно знаешь, какую. Она тут и совершенно отвязанная. Это красотка только что хихикала. В какой она кабине?

— Послушайте, — прошептал курильщик доверительно, — с ней сейчас развлекаются двое парней Берни. Будут неприятности, если вы им помешаете. Идите к выходу. Я приведу Красотку.

— Я люблю неприятности, — раздраженно ответил Шейни. — Где она?

— Мы тут не любим подымать шум, но если вы не уйдете, будет заваруха. Я же сказал, все будет о'кей.

— Нет, — возразил детектив. — Я сейчас начну отодвигать все занавески и нарушать интим, но найду ее.

Он протянул руку к ближайшей занавеске. Истеричный голос из третьей кабины остановил его.

— Дайте мне только увидеть Чака еще разок. Этот подлец будет валяться у меня в ногах, прежде чем я позволю к себе притронуться.

Шейни подошел к этой кабине и отдернул занавеску. Худой сразу исчез. Посреди кабинки стоял узкий стол с деревянными скамьями по бокам, на столе — бутылка и стаканы. Морская раковина, служившая пепельницей, была доверху наполнена окурками. Когда Майкл отодвинул занавеску, в нос ударил сильный запах перегара и марихуаны. Красотка привалилась к столу, подперев голову толстой рукой. Ее взгляд был совершенно остекленевшим. На ней было все то же тесное кружевное платье, в котором Шейни видел ее в казино. Одна грудь вывалилась из глубокого выреза и лежала в винной луже. В дальнем углу кабинки, поставив ногу на скамейку, стоял парень с крысиным лицом и смотрел на Майкла мутным взглядом. В глаза бросался лихорадочный румянец на его лице и длинные желтые пальцы, сжимавшие сигарету.