Частная коллекция ошибок - [16]

Словам Климентова вполне можно было верить: он всегда все знал. Когда Ася Вердеревская уехала с женихом в Австрию, из Перми на ее место пригласили Климентова. Он возглавил отдел декоративно-прикладного искусства. Самоваров теперь состоял под его началом.

Никита Леонидович оказался энергичным работником. Правда, его занимали в основном коммерческие проекты. Он открыл при музее антикварный салон, потом еще два собственных в городе. Эти заведения торговали всякой домодельной ерундой, но приносили доход. Климентов частенько и Самоварову подбрасывал халтурку, поэтому Настя и Самоваров между собой Климентова звали Клиентовым.

– Не удивляйтесь, Настенька, что во время пожара исчезло все ценное, – заметила Вера Герасимовна. – Как только дом загорается, сейчас же отовсюду сбегаются бомжи и ханыги, и начинается вакханалия.

– Не думаю, что к дому Галашина подпустили ханыг, – заявил Климентов и без церемоний уселся на полуампирный диван между Настей и Верой Герасимовной.

– Я, Николай Алексеевич, плесну чайку? – спросил он и, не дожидаясь ответа, вылил себе в чистую чашку всю заварку.

Самоваров все-таки радушно его ободрил:

– Пейте на здоровье, не стесняйтесь! Вы в курсе, что именно украли у Галашина?

– Отчего же не в курсе? Умыкнули-таки статуэтку Чипаруса. Я умолял продать ее музею, а этот дундук не соглашался. Теперь пусть кусает локти! Еще табакерку стащили романовскую, ту самую, гильоше. Ну, и по мелочи…

– Мелочи-то какие?

– Деталей не знаю. Да, – спохватился Никита Леонидович и даже чашку отставил, – еще ведь картины украли. Две вырезали из рам, а Похитонова так и взяли вместе с рамами. Ограбление века!

– Две картины? Это которые? – спросил Самоваров, притворяясь равнодушным.

– Коровина и Каменева. У вора губа не дура.

Настя собралась удивленно ахнуть, но передумала: от последнего сообщения у ее мужа так изменилось лицо, что он сам на себя стал не похож.

Странная гримаса Самоварова объяснялась просто. Час назад ему позвонила Ольга Тюменцева. Нервным, срывающимся голосом она принялась благодарить. Сначала Самоваров слушал ее похвалы спокойно – он решил, что Ольга в восторге от деревянных прялок, которые он реставрировал для последней выставки. Однако скоро он насторожился.

– Я всегда знала, что ты не такой, как нынешние хлюпики, – говорила Ольга. – Ты настоящий, ты способен на поступок. Я, честно говоря, даже от тебя такого не ожидала. Ведь ты отчаянно рисковал! Ты Мужчина с большой буквы.

Самоваров никак не думал, что поновление прялок требует от Мужчины с большой буквы особого риска. Может, у Ольги крыша поехала от недавних волнений?

– Оля, ты о чем? – спросил он осторожно.

– Ладно, ладно, конспиратор!

Ольга залилась неестественным смехом и повесила трубку.

Только сейчас Самоваров понял, что означал этот звонок. Ольга вообразила, что Самоваров ради нее влез в особняк Галашина, устроил пожар и, воспользовавшись дымовой завесой, вынес сомнительные картины. Правда, вынес почему-то не три, а две, зато прихватил Похитонова, статуэтку Чипаруса и какую-то табакерку в придачу. Глупее ничего и придумать нельзя!

– Из-за чего начался пожар? – спросила Вера Герасимовна. – Наверное, чайник забыли выключить и сделалось короткое замыкание, как у нас в соседнем подъезде?

– Не исключается поджог, – важно заметил Климентов. – Все явно затеяно ради ограбления.

– А жертвы есть?

– Кажется, нет. Но моя информация строго конфиденциальна и фрагментарна, так что гарантий дать не могу.

Самоваров не слушал больше болтовню Климентова. Он был сбит с толку. Сомнительные картины похитили как раз накануне приезда эксперта из Москвы. Это могло быть случайностью, но разве бывают такие совпадения?

Странное происшествие! Самоваров задумался. То, что Ольга приписала ему этот подвиг, говорило, что сама она картин не крала. Тогда кто связанный с Ольгой мог спасти ее репутацию таким диким образом? Преданный муж? Этот крепкий, закаленный в экспедициях молчун вполне справился бы с похищением физически и жене не сказал бы ни слова. Он такой! Но все же минералог Тюменцев далеко не дурак. Во всяком случае, он не позарился бы на табакерку. Да и Похитонова зачем брать? Похитонов-то подлинный!

А может, поработали Ольгины сыновья, двухметровые красавцы и атлеты? Евстигней, кажется, сейчас на сборах в Турции (он играет в гандбол), а вот Поликарп… Поликарп парень безбашенный. Но и ему Похитонов с Чипарусом ни к чему.

Гадать на кофейной гуще было бессмысленно. Самоваров боялся лишь одного: как бы Ольга с кем-нибудь не поделилась своими восторгами насчет Мужчины с большой буквы. Тогда хлопот не оберешься!

2

К полудню Варя так устала от ожидания, что на нее волнами стала накатывать сонная одурь. Тогда начинала кружиться голова. Варя проваливалась в мутный туман, и в тумане этом бродили разрозненные тени и звуки. Свистел там ветер, капало на кухне из крана, смуглая женщина теребила гитарные струны, но звука не было.

– Надо выпить кофе и прийти в себя, – решила Варя.

Кофе был скверный, растворимый, в гранулах, которые походили на крупинки столярного клея. Такой клей, страшно вонючий, когда-то варил дед. Вот дед приклеивает фанеру, потому что та отстала от крышки буфета – разлили компот. «Держи, Варюха, чтобы присохло», – приказывает дед, и Варя прижимает фанеру тонкими пальчиками. Дед отправляется за книжками, чтобы положить их вместо пресса и отпустить Варю. Книжки у него водились как раз такие, как надо, толстые, тяжелые, – «О вкусной и здоровой пище», «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, «Сотворение мира» Виталия Закруткина. «Мармеладу дам тебе, коза, за работу», – смеется дед и угощает Варю. А она никогда не любила ни мармелада, ни халвы, ни вафель. Она любила шоколадки с начинкой.