Частная кара - [27]

Интересно, что Пушкин и Вяземский сделали в своих дневниках одинаковые записи об этом. Вероятно, вместе были на похоронах: «Один царь провожает его тут с печалью, как примет его там другой».

Федор Петрович был одним из участников убийства Павла Первого...

О Лунине Клавдий Васильевич сказал:

— Это человек величайший! По высоте духа рядом с ним поставить некого...

Пушкина он читал, закрывая глаза, воспламеняясь всем хилым существом. И я слышу, как шуршат его пересохшие губы.

— Я скоро умру, — сказал он, — теперь недолго. Мне почему-то кажется, что вас занимает личность Александра...

— Не столько его, сколько история того времени. И ситуация, как мне кажется, созданная Николаем, после смерти Александра...

Он перебил:

— Так вот, могу сказать вам совершенно точно: при вскрытии гробницы Александра Первого в Петропавловской крепости останков там не обнаружили. Свидетельствую...

Вечером пришел профессор Рижского университета, физик, доктор наук Август Янович Хансберг.

От меня, как от духовника, хотел успокоения, утверждения в себе...

Почему ко мне? Я менее всего готов к роли духовника.

Долго говорили. Он, современный бог-физик, спрашивал о субстанциях, отвергаемых наукой, о непонятном и странном, о совпадении цифр и чисел в истории, о творческом наитии и прозрении...

...Машинистка, возвращая Томасу Манну перепечатанную рукопись «История Иакова», сказала: «Ну вот, хоть теперь знаешь, как все это было...»

...«Война и мир» единственный подлинник войны, свершившейся в 1812 году, свидетелем которой не был Толстой...

...У меня иногда бывает такое ощущение: все эти Тили, Гамлеты, Безуховы, Онегины вполне реально населяли какой-то другой, существовавший и существующий мир. Они знали и знают друг о друге и даже были знакомы, если жили в одну эпоху. Или там время течет по другим законам?..

— ...Да, да!.. Мир этот существует помимо нашего мира. И там происходят неведомые нам процессы, куда значительнее и интереснее, чем, скажем, обстреливание атомного ядра электронами...

— ...Не кажется ли вам, что вы отступник? Это что-то новое в незыблемой цитадели науки — отступник-физик...

— ...Гениальный Циолковский мечтал, что человечество, бесконечно увеличиваясь, будет осваивать, заселять ближний космос, потом шагнет к иным галактикам.

Наша Земля стала тесна, как перенаселенная коммунальная квартира. Чтобы не перенаселиться вовсе, сейчас надо отправлять каждый день в космос не менее двухсот тысяч землян.

А где мощности, которые каждодневно будут выполнять это, где мощности, которые создадут там сносные условия жизни переселенцам? Их нету...

— ...Может быть, вы ищете их сейчас?..

— ...Может быть, может быть... Пока мы нашли их для того, чтобы уменьшаться тут, на Земле... Может быть... Может быть... Известные нам мощности пока ненасытно и быстрее, чем мы предполагали, пожирают земные ресурсы, но мы не гарантированы, что они не потребуют и наши жизни... Жизнь человечества...

Август Янович странный физик.

Получил письмо от Феди. Он купил «ГАЗ-69».

«Директор, машинка что надо! Гоняю по городу, вся милиция под козырек. Номер, три нуля — единичка!

Двинем с тобой, я так думаю, отсюда до Карпат, от Карпат до Тихого океана. А сначала, ради тренировки, махнем по всем весям Тимуридов и на Памир! А?! Отложи роман, приезжай в современность... И к Муссе махнем. Его область хватанула орден. Не обошли и его! Друг ему верит... Приезжай!»

А может быть, поехать?

20. Всю свою жизнь Николай Первый не признавал за собой ошибок. Но ошибался часто, одержимо усугубляя ошибку. И если с ней была связана человеческая судьба, губил ее, жестоко ломал, погружал содеянное в полный мрак неизвестности.

Так уж повелось в истории монаршего правления, что у царя всегда в ходу были заплечных дел мастера. Были они и у Николая Павловича, но он, в отличие от своих предшественников, никогда не гнушался ролью тюремщика и палача, отобрав ее у всесильного Аракчеева.

Интересен эпизод, связанный с похоронами Александра Первого.

Аракчеев выехал из Петербурга навстречу гробу своего благодетеля. Был тих и скорбен. Самым смиренным образом испросил разрешения у сопровождавшего тело Сергея Ильича Муханова сесть у гроба в головах умершего. Тот разрешил.

Траурный поезд продолжал медленно двигаться к Петербургу. Но что-то изменилось в этом движении. Муханов недоумевал: что же?

И вдруг ямщики уже в Петербурге, обступив его, крестясь, спрашивают:

— Видел ли ты, батюшка, черта?

— Нет, не видел. И надеюсь на волю всевышнего — не увижу!

— Как же не видел! — удивились ямщики. — Он же в головах у царя сидел. Все видели!..

Со дня известия о смерти Александра прошло более месяца. И все это время Николай Павлович находился в приподнятом, возбужденном состоянии.

Он по-своему и лучше других знал Александра. В смерть его, как это ни было непостижимо, не верил.

Тайно панически боялся брата, вечно ожидая: изменчивая, капризная натура выкинет такое, что непоправимо ударит по его, Николая, жизни.

Страх этот укрепился еще больше после их беседы в лагере под Красным Селом, кажется, сразу же после возвращения из похода в Париж.