Чащоба - [7]

— Да? — оживилась Нелла.

— Там мы жили, тут мы функционируем.

— Там, в той дыре? — вызывающе засмеялась Нелла.

— Конечно, дом бы мог быть постарше и в лучшем стиле.

— А не купить ли нам деревенскую развалюху и не зажить ли вновь полнокровной жизнью среди крыс и короедов? — насмешливо произнесла Нелла.

Лео хмыкнул.

— Я горожанка, и мне нравится функционировать.

— Ну и функционируй, я вижу, ты получаешь от этого истинное удовольствие, — сказал Лео.

О чем бы он ни пытался говорить, Нелла все равно заводила их разговор в тупик. Ничем, кроме как тем, что она огорчена, Лео не мог объяснить строптивость Неллы. Она блистала ясным умом, но что за этим скрывалось? Острый ум не лишал ее женственности. Неллу ужасно задевало, что Лео уже в течение ряда лет предпочитает проводить отпуск с Вильмутом и оставляет на произвол судьбы собственную жену. Вполне возможно, что Неллу понуждал ненавидеть Вильмута и некий странный комплекс соперничества. Видно, ей приходится крепко держать себя в руках, чтобы злость не замутила глаз: тоже мне сравнимые величины — она и пошлый Вильмут! Может, Нелла полагала, что именно из-за существования Вильмута Лео не посвящал жену в свою духовную жизнь. Достаточно сверстника и друга детства в том далеком захолустье.

Лео почувствовал, что жена украдкой следит за ним. Может, она ждала в нем внезапной перемены чувств, какого-нибудь потрясающего предложения, которое бы развеяло скопившуюся за долгое время притупленность и внесло бы в их душную комнату свежий порыв новых надежд.

Лео стало жаль жену, однако, к сожалению, он ничего не мог поделать с собой.

Вполне возможно, что Неллу растравляет и вовсе какая-то детская зависть. Всегда бывало так, что если человек не умеет вжиться во что-то такое, что дарит другим хотя бы малейшее развлечение, то он впадает в ярость. Неллу раздражало как раз то, что приносило успокоение Лео: надоедливое жужжание мух в комнате чужого сельского дома, отдых в саду меж кустов крыжовника, кружка пива в бане, ранние утренние прогулки по берегу реки с мокрыми по колено от росы ногами. Что мог поделать Лео, если Нелле действовали на нервы наигрывание Вильмута на гармошке и его треньканье на гуслях.

Скудость духовной общности, словно болезненное наваждение, сидела в мозгу у Неллы. Обнажать перед женщинами душу было особенно опасно, они умели, взяв за основу некий побочный факт, поставить с ног на голову истинные соотношения. Тем более что в них гнездилось непреодолимое стремление перевоспитать человека в лучшую сторону и навязать свою систему оценок. Многие мужчины подобным образом превращены в жалкие придатки. В нынешнем подогнанном под стандарт мире независимость является единственной формой существования, чтобы сохранить хотя бы видимость целостности своего «я».

Вообще стало модой размышлять о своей семейной атмосфере, это казалось способным создавать питательную среду для неврозов, но не для гармонии. В свое время душевные перекосы вконец измучили Лео, теперь ему хотелось жить просто и естественно. Ведь может же человек когда-то и от чего-то устать?

— Я не жалею о нашей старой квартире, жалею о другом, что ушло.

— А именно? — притворно поинтересовался Лео.

— Как раз в той старой квартире мы опустили руки и не сделали ничего для будущего.

— Как же это? — удивился Лео.

— Видишь ли, — неуверенно проговорила жена, — до того как мы сошлись и стали жить в том старом доме, у тебя были кое-какие дружки и у нас с мужем — свои друзья, с кем мы общались. Известно, что при разводе круг старых друзей распадается. Всем как-то неловко, никак не решишь, кого предпочесть. Вот они и уходят в кусты.

— Ты утешалась в то время тем, что в будущем мы созовем в новую квартиру новых друзей и забудем о потерянных.

— Теперь их неоткуда взять. Время упущено. В нашем возрасте можно обрести разве что случайных знакомых.

По мнению Лео, это не было каким-то несчастьем, но он не посмел огорчать жену своим суждением. Ему хватало и повседневной суматохи, пестрого ряда лиц, бесчисленных мимолетных контактов — еще и перед сном в ушах звучали сказанные в рабочем помещении фразы, покой и отрешенность как раз и составляли блаженство вечернего мгновения.

Молчание Лео вывело жену из себя.

— Конечно, тебе хватает Вильмута, — очень тихо, но с глубочайшим упреком сказала Нелла.

Лео прикусил язык, чтобы не подливать масла в огонь.

Нелла подвинула под голову диванную подушку и закрыла глаза.

Нелепый вечер, время тянулось.

Надо было оставить машину на ночь под темной аркой и нагло усесться за стол галломана. Там бы он мог потягивать коньяк и обмениваться редкими фразами с хозяевами. Чтобы вконец развеять отчужденность, он мог бы перевоплотиться в страстного меломана и шепнуть доброму коллеге: «Дебюсси». Новоиспеченный пенсионер вскочил бы со стола и стригунком поскакал бы сквозь меблированные дебри своей сумеречной комнаты, чтобы вытащить на свет божий все пластинки, связанные с этим очаровательным именем.

Лео поймал себя на мимолетном порыве зависти: у него никогда не было преобладающего постоянного увлечения, в которое бы он мог в любой миг самозабвенно погрузиться.