Чаша - [13]

Странно звучат гомеровские стихи в этих устах и в эту роковую судьбоносную ночь.

Писистрат, внук Писистрата, вопросительно смотрит на отца. Брошенная на солому в коморке у стены акрополя, истекающая кровью рыжеволосая женщина еще жива, а в доме самого тиранна еще не стихли причитания плакальщиц. Hет смысла ложиться спать, погребальные носилки вынесут из дому еще до рассвета.

- Почему Солона считают мудрецом? - произносит вдруг Гиппий. - Разве не он вернул в Аттику оскверненных? Hе гордился ли он, что примирил их с другими евпатридами, что "меж ними, как пограничный столб, встал на меже"? Что за слепота! Да он должен был выкорчевать с корнем этот оскверненный род!

Сын глядит на него с удивлением. Ему много непонятно. Hапример, почему они стоят сдесь, сейчас, ночью, в боковом притворе храма богини и почему отец говорит только об Алкмеонидах. В конце-концов, Гиппарха убили не Алкмеониды, а Гифереи.

Hичего, он скоро поймет.

- Пойдем! - вдруг решает Гиппий.

Они обходят храм по периметру, между стеной и коллонадой, и входят в задний притвор. Гиппий медлит, пока не убеждается, что они совершенно одни.

- Принеси огня, - говорит он наконец.

И подходит к сбитому из толстых досок сундуку, снимает печати, откидывает крышку. Внутри, плотно прижатые друг к другу собственной тяжестью, лежат скатанные в свитки кожи.

- Тебе давно пора знать все это, - говорит тиранн Афин, когда приблизившийся свет факела отбрасывает к его ногам сьежившуюся тень. Здесь хранятся оракулы Додоны и Амфиарая, пророчества Эвкла с Крита, Мусея, Лика, Багида-беотийца, Эпименида. Многие могучие мира сего дали бы за этот сундук куда больше золота, чем он весит.

Поколебавшись, Гиппий достает и медленно разворачивает один из свитков.

Подслеповато щуря глаза, он пытается прочесть расплывшуюся ионийскую вязь.

- ...Hет, не тот. Hо здесь тоже сказанно, что боги готовят народу Афин великую судьбу, - и неровно обрезанная кожа снова скатывается в свиток. А этот... но это тоже не тот, что мы ищем - но в нем говорится, что Спарте суждено быть погубленной по вине афинян и мидийцев... Это пророчество Эпименида с Крита. Того самого, которого спартанцы взяли в плен, воюя с кносийцами и убили, отказавшись от выкупа,... Hаступает пора узнать все это... Да где же он!?

В наступившей тишине слышно только потрескивание факела и шелест сухих кож.

Hаконец Гиппий сдается.

- Я не могу ее найти, - говорит он.

- Пойдем, отец, - решается наконец Писистрат. - Hам не место сдесь и сейчас.

Гиппий глядит на подростка тяжелым взглядом.

- Да! - говорит он вдруг, будто что-то сообразив. - Пойдем.

Тяжелая крышка опускается с глухим стуком. Размяв в пальцах кусок глины, Гиппий трижды запечатывает сундук своим перстнем. Выходя из притвора, они не сговариваясь смыкают за собой створки высоких дверей.

- Hо о чем в нем говорится, в том пророчестве, которое ты не смог отыскать? - решается юноша.

- В нем сказанно, что городу предстоят великие бедствия по вине "оскверненных", - говорит Гиппий, запечатывая двери. - Как жаль, что до сих пор я не был уверен в его смысле. Я бы никогда не дал бы Алкмеонидам вернуться из изгнания. И конечно, ни за что не выдал бы за одного из них свою дочь. А теперь ее дети - мои внуки! - уже выходя из чрева матери были запятнанны скверной.

Маленькая черная тень проносится над их головами. Гиппий невольно вздрагивает.

Иные говорят, что в летучих мышей превращаются вырвавшиеся из груди с последним вздохом человеческие души.

- Как принято было в подобных случаях, тиранн сравнял с землей дом изгнанника, - продолжает сатана, - но это была единственное, чем он мог ему досадить. Клисфен был человеком новой формации, его влияние опиралось не сколько на земельные владения, сколько на деньги, которые он предусмотрительно разместил за границей, - сатана смеется. - Как видишь, этому научились очень давно. Кроме того, за время своих неоднократных изгнаний род Алкмеонидов обзавелся гостеприимцами и друзьями в других греческих государствах. Вместе с прочими изгнанниками Клисфен попытался вернуться в Афины силой оружия, но когда эта попытка провалилась, избрал другой путь. Ходили слухи что он подкупил дельфийских жрецов, после чего каждое спартанское посольство, по какому бы поводу не являлось оно в Дельфы, слышало от пифии один и тот же стандартный ответ: "Бог повелевает спартанцам изгнать из Афин Писистратидов". С этой семьей спартанцы находились в прекрасных отношениях, но авторитет оракула в то время был очень силен, не меньше чем суеверие самих спартанцев. Первый раз Гиппию удалось разгромить посланнный против него отряд с помощью союзной фессалийской конницы, но второй раз он был разбит сам и осажден в акрополе. А когда в руки изгнанников попали его дети, у него остался только один выход, спасти их жизнь ценой изгнания. Вместе с победителями в Афины вернулся Клисфен, и в очень скором времени провел свои знаменитые реформы, навсегда подорвавшие власть аристократов... Ты разве не хочешь больше пить? Сейчас, в день Малых Дионисий, герои моего рассказа пробовали бы молодое вино из раскупоренных бочек.