Чаша страдания - [159]

Шрифт
Интервал

Конец ознакомительного фрагмента.

Читать полную версию
Еще от автора Владимир Юльевич Голяховский
Семья Берг

Семья Берг — единственные вымышленные персонажи романа. Всё остальное — и люди, и события — реально и отражает историческую правду первых двух десятилетий Советской России. Сюжетные линии пересекаются с историей Бергов, именно поэтому книгу можно назвать «романом-историей».В первой книге Павел Берг участвует в Гражданской войне, а затем поступает в Институт красной профессуры: за короткий срок юноша из бедной еврейской семьи становится профессором, специалистом по военной истории. Но благополучие семьи внезапно обрывается, наступают тяжелые времена.

Это Америка

В четвертом, завершающем томе «Еврейской саги» рассказывается о том, как советские люди, прожившие всю жизнь за железным занавесом, впервые почувствовали на Западе дуновение не знакомого им ветра свободы. Но одно дело почувствовать этот ветер, другое оказаться внутри его потоков. Жизнь главных героев книги «Это Америка», Лили Берг и Алеши Гинзбурга, прошла в Нью-Йорке через много трудностей, процесс американизации оказался отчаянно тяжелым. Советские эмигранты разделились на тех, кто пустил корни в новой стране и кто переехал, но корни свои оставил в России.

Крушение надежд

«Крушение надежд» — третья книга «Еврейской саги», в которой читатель снова встретится с полюбившимися ему героями — семьями Берг и Гинзбургов. Время действия — 1956–1975 годы. После XX съезда наступает хрущевская оттепель, но она не оправдывает надежд, и в стране зарождается движение диссидентов. Евреи принимают в нем активное участие, однако многие предпочитают уехать навсегда…Текст издается в авторской редакции.

Путь хирурга. Полвека в СССР

Владимир Голяховский был преуспевающим хирургом в Советской России. В 1978 году, на вершине своей хирургической карьеры, уже немолодым человеком, он вместе с семьей уехал в Америку и начал жизнь заново.В отличие от большинства эмигрантов, не сумевших работать по специальности на своей новой родине, Владимир Голяховский и в Америке, как когда-то в СССР, прошел путь от простого врача до профессора американской клиники и заслуженного авторитета в области хирургии. Обо всем этом он поведал в своих двух книгах — «Русский доктор в Америке» и «Американский доктор из России», изданных в «Захарове».В третьей, завершающей, книге Владимир Голяховский как бы замыкает круг своих воспоминаний, увлекательно рассказывая о «жизни» медицины в Советском Союзе и о своей жизни в нем.

Русский доктор в Америке. История успеха

Все русские эмигранты в Америке делятся на два типа: на тех, которые пустили корни на своей новой родине, и на тех, кто существует в ней, но корни свои оставил в прежней земле, то есть живут внутренними эмигрантами…В книге описывается, как русскому доктору посчастливилось пробиться в американскую частную медицинскую практику.«Как в одной капле воды отражается все небо, так и история одного человека подобна капле, отражающей исторические события. Поэтому я решаюсь рассказать о том, как в 1970-х годах эмигрировал в Америку из Советской России.

Американский доктор из России, или История успеха

Все русские эмигранты в Америке делятся на два типа: на тех, которые пустили корни на своей новой родине, и на тех, кто существует в ней, но корни свои оставил в прежней земле, то есть живут внутренними эмигрантами…В книге описывается, как русскому доктору посчастливилось пробиться в американскую частную медицинскую практику.Ничто так не интересно, как история личного успеха в чужой стране. Эта книга — продолжение воспоминаний о первых трудностях эмигрантской жизни, изданных «Захаровым» («Русский доктор в Америке», 2001 год).

Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.

За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.

В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.

Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .

Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.

В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.