Чаша с ядом - [67]

– Решать будет жюри, но такой исход вполне вероятен. Впрочем, не будем забегать вперед и посмотрим, что тут у нас есть.

Они огляделись в мастерской, где на первый взгляд не было ничего предосудительного. На верстаках, как обычно, лежали вперемешку инструменты и куски металла, а на столе, где выставлялись законченные изделия, не было вообще ничего, поскольку все ценные поделки на ночь убиралась в безопасное место.

– Наверху свет, – заметил корнуоллец, просовывая голову в зияющий дверной проем в задней части мастерской. Они прошли сквозь едкие клубы дыма, исходящего от горна, который, похоже, вообще никогда не гас, держа в поднятой руке по сальной свече. Не найдя ничего примечательного в нижнем помещении, они поднялись по широкой лестнице и Джон вошел в жилую комнату наверху, но и там тоже никого не было.

– У него что, нет слуг? – поинтересовался Гвин.

– Служанку ушла вместе с Мабель, когда та оставила его, во всяком случае, так говорят, а моя супруга всегда в курсе последних известий, – отозвался коронер. – Был еще помощник на кухне, но один Бог знает, куда он подевался. Пьянствует в какой-нибудь таверне, наверно.

Они осмотрелись в комнате, подняв повыше свои импровизированные светильники, поскольку в помещении тускло горела всего одна свеча, скорее даже огарок, в серебряном подсвечнике. За перегородкой скрывалась другая комната с большой кроватью. В главном помещении Джон обнаружил недоеденный ужин на деревянном подносе с серебряной окантовкой, рядом с которым стоял серебряный же кубок.

– Это что такое? Стул перевернут, и на полу валяется испачканный нож.

Гвин взял в руки поднос и внимательно осмотрел его.

– Половина жареной курицы, одна ножка съедена. На гарнир, морковь с овощами, кое-что просыпалось на стол, – сообщил он. Джон между тем завладел искусно сделанным кубком, который уместнее смотрелся бы в церкви, нежели здесь, на обеденном столе. Он был до половины полон красным вином, часть которого пролилась на стол возле основания кубка. Коронер понюхал содержимое, но не уловил ничего необычного. Смочив кончик пальца в жидкости темно-розового цвета, он осторожно поднес его к кончику языка, но и тут ничего странного не было – вкус обычного вина.

Минуту-другую коронер размышлял, осматривая комнату.

– Наверное, нам лучше забрать с собой это вино и еду, может, потом их удастся исследовать получше, – решил он.

– Интересно, вино наливали не отсюда? – спросил Гвин, показывая на маленький кувшин из серого камня с деревянной пробкой, стоявший на полке поблизости.

Джон взял кувшин и вынул затычку, нюхая содержимое. Он потряс его и определял, что тот наполовину полон.

– Мы заберем и его, и это тоже. – Он взял в руки небольшую круглую деревянную коробочку, которая стояла рядом с кувшином. На крышке виднелись какие-то каббалистические символы, а внутри находился коричневый волокнистый порошок, издававший слабый травяной аромат.

Гвин посмотрел на собранные ими образцы.

– Ну, и что мы будем с ними делать?

– Я подержу все это у себя до утра, а потом отнесу к аптекарю, посмотрим, что он скажет.

В голубых глазах Гвина появилось понимание.

– Не к ученику аптекаря? – с нажимом спросил он.

Джон вздохнул.

– Я вполне представляю себе ход мыслей своего шурина. Если это отравление, тогда основным подозреваемым можно считать Эдгара из Топшема, учитывая его угрозы и нападение на Фитцосберна.

Гвин недовольно хрюкнул.

– В кои-то веки трудно винить шерифа, если тот придет к такому выводу. Эдгар действительно вне конкуренции.

Джон зашагал обратно к лестнице, забрав с собой кувшинчик и медицинскую коробочку, а Гвин нес в руках поднос и кубок.

– Нам лучше поспешить в больницу Святого Джона, чтобы узнать, с чем мы имеем дело – с состоявшимся убийством или только с попыткой такового.

Монастырь, находящийся сразу же за массивными Восточными воротами, представлял собой всего лишь анфиладу комнат, пристроенных к маленькой часовне. Жилое помещение для четверых монахов, крошечная трапезная и кухня соседствовали с несколькими кельями и большой комнатой, которая выполняла роль больницы. В ней всегда было полно пациентов, в основном городской бедноты, но брат Саульф, сакс, старший монах монастыря, перевел одного из пациентов из кельи в общую палату, чтобы разместить на его месте Фитцосберна.

Коронер нашел серебряных дел мастера лежащим на соломенном матрасе смертельно бледным, с восковым лицом, обильно покрытым потом. Когда Джон вошел в келью вместе с Саульфом, больного внезапно стошнило и изо рта и носа у него хлынула струя прозрачной жидкости. Саульф наклонился, чтобы вытереть губы и ноздри пациента, и слегка повернул его голову набок, на тот случай, если рвота возобновится. После чего, к неописуемому удивлению Джона, поднял с пола кувшин и, запрокинув Фитцосберну голову, влил изрядное количество жидкости ему в рот.

Послышался кашель, во все стороны полетели брызги, но монах рукой закрыл рот пациенту, так что тому пришлось сделать глотательное движение, хотя было видно, что он едва не задохнулся при этом. Мгновение спустя его опять вырвало и изо рта гильдейского мастера снова хлынула жидкость, образовав большую лужу на полу.