Чаша с ядом - [59]

Она переводила взгляд с одного на другого.

– Я не могу сказать, с кем он кувыркался, они приходили и уходили слишком быстро. Мне было трудно уследить за его похождениями.

Собравшаяся толпа затаила дыхание от восхищения. Им представилось неожиданное развлечение в субботний вечер, и даже холодный ветер и внезапные снежные заряды не могли разогнать людей по домам, и они стояли в ожидании следующего акта этого спектакля.

Но Джона уже начала утомлять эта публичная перебранка, особенно когда он заметил Матильду, появившуюся в дверях их дома. Должно быть, шум наконец разбудил ее, и он знал, что она будет разгневана тем, что столь вульгарный скандал разворачивается под самыми окнами ее дома.

– Убирайтесь, эй, вы! Здесь не место для публичного разбирательства. Феррарс, забирайте своего пьяного сквайра и отправляйтесь к себе на квартиру. Вашему отцу будет стыдно за поведение сына в общественном месте.

Затем он повернулся к Эдгару:

– А вам лучше следить за своим языком, особенно если у вас нет надежных доказательств. Нельзя обвинять людей в совершении уголовных преступлений, не имея ни малейших улик. Ступайте к себе домой и радуйтесь, что я не велел запереть вас в тюрьме замка на ночь. – Он взглянул на разбитое лицо и согбенную фигуру. – И пусть Николас, этот ваш хозяин-врачеватель, приложит вам на раны свои припарки.

Главные участники драмы начали расходиться, но им еще предстояло обменяться на прощание колкостями и угрозами.

– Ноги моей больше не будет в этом доме, иначе в следующий раз он просто убьет меня, возмущенна заявила Мабель. – Я пойду к своей сестре на Северной улице и попрошу у нее приюта. – Она смерила своего супруга злобным взглядом. – Для тебя же лучше, что я ухожу, – выпалила она. – Иначе в самом скором времени я ткнула бы тебе кухонный нож между ребер или насыпала бы яду в бульон! – Поджав губы, она решительно зашагала прочь, расталкивая зевак, оказавшихся у нее на пути. Она была без накидки, но не обращала на холод решительно никакого внимания.

– И если она не прикончит тебя, свинья, то это сделаю я! – заплетающимся языком выкрикнул Хью Феррарс, взмахнув напоследок своим мечом в воздухе, после чего с трудом нашел ножны и с лязгом вогнал его внутрь. Он рванулся к Фитцосберну, чтобы произнести последнюю угрозу: – Я вернусь, чтобы вновь задать эти вопросы, господин серебряных дел мастер. И если я останусь неудовлетворен, то убью тебя.

Он удалился неверными шагами, пошатываясь и грубо отпихивая собравшихся зрителей, его сквайр шел за ним. Следом захромал Эдгар, к аптеке на Фор-стрит, с ее целебными бальзамами. Фитцосберн вырвался из рук ослабившего хватку Джона и попытался сохранить лицо, обрушившись на Джона с упреками.

– Вам следовало проткнуть этих негодяев мечом или арестовать их! Завтра с утра я первым делом навещу Ричарда де Ревелля, чтобы подать на них жалобу за нападение и попытку убийства. Вы только посмотрите на мое горло! – Он задрал подбородок, демонстрируя полоску засохшей крови у себя на шее.

Джон провел по отметине загрубевшим пальцем.

– Это всего лишь царапина. Вам не причинили вреда.

Годфри нетерпеливо отшвырнул его руку.

– Куда подевалась эта моя проклятая жена? – прорычал он.

– Она ушла. Я видел, как она сворачивала за угол, направляясь на главную улицу.

Джон почувствовал, что рядом с ним оказалась Матильда. Ему было известно, что она питает слабость к Фитцосберну и не одобряет Мабель, которую полагала любительницей золота, но его стычка с сыном лорда Феррарса заставила ее с осторожностью и с опаской выразить сочувствие серебряных дел мастеру.

Почувствовав, что представление закончилось, маленькая толпа рассеялась, и коронер взял супругу под руку и повел домой.

– На вашем месте я бы вошел в дом и хорошенько запер двери, Фитцосберн, – посоветовал он. – Будем надеяться, что к утру страсти поутихнут.

Глава одиннадцатая, в которой коронер Джон встречается с архиепископом

На следующий день наступило воскресенье, почти выходной для коронера Его Величества в графстве Девон.

Утром Матильда потащила его в церковь, что неизменно проделывала раз в несколько недель. Будучи сама истово верующей, она все время попрекала Джона недостатком набожности. Хотя она часто ходила в большой собор неподалеку от их дома, любимым ее местом была крохотная церквушка Святого Олафа на Фор-стрит, непонятным образом носящая, имя первого христианского короля Норвегии.

Джон с неохотой отправился сопровождать ее на мессу, считая это важным шагом в примирении со своей супругой. У него не было твердых религиозных убеждений. Сам он полагал, что верит в Бога – в то время не верить было почти невозможно, – но религиозные верования являлись для него всего лишь неотъемлемой частью повседневной жизни, вроде необходимости дышать, есть и заниматься любовью. Его участие в опасных для жизни крестовых походах объяснялось вовсе не рвением избавить Святую землю от неверных – в сущности, он даже восторгался сарацинами. Он отправился туда, потому что так пожелал его король, а преданность Ричарду была более чем достаточной причиной для того, чтобы рисковать жизнью – а также оказаться вдали от Матильды. Итак, он совершил все необходимые обряды в церкви Святого Олафа, воспользовавшись моментом, когда священник затянул литургию и стал выполнять прочие ритуалы, чтобы поразмыслить над многочисленными проблемами, свалившимися на него во время расследования последних дел.