Чаша с ядом - [49]

Он страстно желал найти этого мужчину и проткнуть его мечом – не только потому, что жаждал отомстить за надругательство над девушкой, но и потому, что из-за этого воображаемого мужчины вся его такая упорядоченная жизнь пошла кувырком. Его женитьба была под вопросом, люди станут показывать на него пальцем, как на возлюбленного замаранной женщины, и вдобавок его драгоценная учеба оказалась под угрозой из-за этих бурных событий.

Спеша к себе, Эдгар слепо натыкался на встречных, не обращая внимания на их протестующие возгласы и нащупывая рукоять кинжала, поскольку меча у него не было. Бормоча себе под нос, он молился всем святым, кого мог вспомнить, чтобы те сделали так, чтобы вот сейчас, сию минуту, насильник оказался бы перед ним, и уж тогда он подверг бы его невообразимым пыткам и нанес бы ему страшные раны острием своего кинжала.

Когда он наконец добрался до лавки врачевателя, к нему вернулось благоразумие. Вспыхнув от стыда, он убрал руку с рукояти кинжала и встряхнулся, сообразив, как нелепо и даже смешно вел себя. Такое впечатление, что именно близость к аптеке отрезвила его, заставив вспомнить о врачебной этике. Эдгар был искренним и честным молодым человеком, он читал о греке Гиппократе, отце всех врачей, который учил, что самое главное для целителя – здоровье его пациента. Он в смущении тряхнул головой, отгоняя дьявольские мысли, и распахнул дверь лавки.

Пахнувшие на него знакомые ароматы трав и бальзамов, изученная до мелочей и любимая обстановка мгновенно вдохнули в него спокойствие. У прилавка стояла женщина с маленьким мальчиком, покупавшая целебную мазь, которую Николас заталкивал костяным шпателем в крошечную деревянную бутылочку.

– Что вы думаете об этом, мастер Эдгар? Взгляните на руки этого молодца.

Николас был хорошим учителем и делился со своим учеником наблюдениями за каждым пациентом. На мгновение Эдгар позабыл свои тревоги и занялся постановкой клинического диагноза. Быстрый взгляд на кожу ребенка, покрасневшую на перепонках между пальцами, подсказал ему, что это чесотка.

– Правильно, Эдгар. А о чем бы ты спросил эту добрую женщину?

Ученик повернулся к встревоженной женщине, жене торговца с Мэри-Арчез-лейн:

– У вас есть еще дети, мадам?

– Еще трое мальчиков и девочка.

– Тогда помажьте и им руки этой мазью, потому что если они еще не заразились, то скоро это произойдет. Не помешает также осмотреть и другие места: не появились ли еще где-то такие вот чешущиеся пятна, хотя выше шеи смотреть необязательно, голову эта болезнь никогда не поражает.

После того как женщина, взяв мазь, ушла из лавки, Николас одарил своего ученика лучезарной улыбкой за проявленный медицинский талант и сообразительность. Аптекарь был коротышкой лет сорока, с бледным и одутловатым лицом и преждевременно поседевшими волнистыми волосами. Пять лет назад его поразил паралич лицевого нерва, и с той поры левый уголок рта и левое веко у него опустились вниз, а щека обвисла, как пустой кожаный мешочек. Рот аптекаря закрывался теперь плохо, и из уголка текла слюна, которую он постоянно вытирал тряпочкой. Николас поинтересовался, как идут дела в доме Риффордов, и искренне посочувствовал нынешнему положению Эдгара.

Молодой человек из Топшема был его единственным учеником, и Николас старался быть добрым и внимательным учителем, на что Эдгар отвечал прилежной работой и усердным учением. Некоторое время они говорили об ужасном происшествии, оставаясь в неведении относительно того, что еще более жуткая история разворачивалась всего лишь в нескольких сотнях ярдов от них, в монастыре Святого Николаса. Вскоре Эдгар принялся за работу, проверяя бутылочки и баночки и наполняя пустые новыми лекарствами.

Он расставлял глиняные баночки с латинскими названиями на полках, которые тянулись по всем стенам аптеки, в то время как аптекарь на прилавке резал больший ножом травы на деревянной доске. Это были последние травы в году, и они намеревались высушить их, чтобы использовать зимой. Методично стуча ножом по доске, Николас болтал с Эдгаром, пытаясь отвлечь молодого человека от обуревавших того мыслей. Они заговорили о грибках, которых Николас принес с поля сегодня утром, обсуждая, какие из них годились для улучшения пищеварения, какие обладали лечебными свойствами, а какие – были ядовитыми.

– Где вы научились всем этим вещам? – с любопытством спросил Эдгар.

– У своего собственного хозяина, когда я был учеником в Бристоле. Он обычно отправлял меня в леса и на луга вокруг глубокой теснины над рекой собирать плесенные грибки, а потом заставлял меня перечислять их названия и свойства.

– Поэтому вас называют Николасом из Бристоля – потому что вы там ученичествовали?

Аптекарь застыл на мгновение с ножом в руках, размышляя.

– Меня стали так называть только после того, как шесть лет назад я приехал в Эксетер. Я родился в Бристоле, и моего отца звали Генри Тэтчер-кровельщик, потому что такова была его профессия. В то время я был просто Николасом, даже когда у меня была собственная аптека возле гавани.

На какое-то время его ученик отвлекся от своих мрачных мыслей.

– Тогда почему же вы оставили Бристоль, если родились там и у вас даже было свое дело?