Час воздаяния, или Разумная фортуна - [36]

Вот они: «Igitur rempublicam administrantibus praecipue, si quibus aliis, mentiri licet, vel hostium, vel civium causa, ad communem civitatis utilitatem: reliquis autem a mendacio abstinendum est». — «Ежели кому и дозволено лгать, то прежде всего тем, кто правит государством, ибо ложь их, вызванная опасением врага или произнесенная для успокоения граждан, пойдет им на благо. Прочим же надлежит воздерживаться от лжи». Я полагаю, что, невзирая на осуждение католической церковью учения Платона о республике, найдется немало людей, кои возрадуются сим словам и тому, что их республика следует заветам республики Платона. Перейдем теперь к тому, что предлагают подданные королей. Ропщут они на всеобщую выборность в своих государствах, ибо тот, кто наследует власть, избирает себе фаворитов, и оные, стало быть, избранниками вступают, в свой черед, на престол. Сие приводит подданных в отчаяние, ибо, как говорят французы, князья, отдавшие бразды правления в руки фаворитов, уподобляются галерникам, двигающимся к цели, оборотившись к ней спиной; фаворитов же не отличишь от фокусников, кои тем более потешают, чем ловчее водят за нос; чем искусней скрывают они плутни от чужих глаз, чем лучше вводят в заблуждение разум и чувства, тем охотнее превозносит и восхваляет их тот, кто платит им за мошеннические проделки. По милости умелого фокусника вам и впрямь почудится, что пустое — полно, что там, где шаром покати, — всего вдосталь, что на булате не ржавчина, а вражеская кровь и что рука их бросает то, что на самом деле она придерживает. Вам дают деньги — и вдруг оказывается, что это не деньги, а дерьмо или ослиный зуб! Сравнения мои низки. Однако воспользуйтесь ими за неимением других, ибо из них явствует, что в равной мере достойны порицания и тот монарх, коему неугодно быть тем, кто угоден господу, и тот, коему угодно быть тем, кто неугоден ему. Дерзают утверждать, что истый фаворит, подобно смерти, обращает короля в nova forma cadaveris, труп нового вида, а засим следует разложение и черви, и, согласно Аристотелеву положению, в князе fit resolutio usgue da materiam primam,[37] что означает: не остается ничего от прежней сути, кроме наружного обличья.

Перейдем теперь к сетованиям на тиранов и причинам их. Не знаю, оком говорю, а о ком умалчиваю; тот, кто уразумеет, да объявит об этом во всеуслышание. Аристотель сказал, что тот, кто ищет собственной выгоды усерднее, нежели общей, — тот и тиран. Ежели кому-либо известен тиран, не подходящий под сию мерку, пусть выйдет и сообщит об этом. В награду он получит свою находку. На тиранов ропщут в большей степени те, кто пользуется их милостями, нежели те, кого они карают, ибо милости тирана плодят преступников и их сообщников, наказания же — людей благородных и добродетельных; так и повелось, что неповинному под властью тирана надо познать несчастье, дабы достичь счастья. Алчность и скаредность уподобляют тирана лютому зверю, спесь — дьяволу во плоти, распутство и похоть — всем зверям и дьяволам вкупе. Нет заговорщика опаснее для тирана, нежели он сам; по каковой причине легче убить его, нежели сносить его власть. Милость тирана всегда влечет за собой беду; осыпая иного благами, он только оттягивает срок возмездия за сии блага. Примером тирана служит Гомеров Полифем; одарив Улисса своей благосклонностью, он расспросами выведал его достоинства, выслушал его просьбы, убедился в его бедственном положении и в награду посулил съесть его последним, после того как он съест всех его спутников. От тирана, пожирающего всякого, кто попадет под руку, не жди иной милости, кроме чести быть съеденным напоследок. И не забудь, что ежели сам тиран почитает сию оттяжку за милость, на деле это величайшая жестокость. Тот, кто норовит съесть тебя в последний черед, съедает тебя как бы понемногу пожирая твоих предшественников; чем позже он проглотит тебя, тем больше будешь ты терзаться, что стал его сытью. Не гостем был Улисс тирану, а яством.

Пещера, откуда предстояло ему перейти к Полифему во чрево, была ему не кровом, а склепом. Но Улисс напоил Полифема допьяна и усыпил; стало быть, сон — отрава для тирана. Усыпи же тирана, народ, заостри на огне колья, выколи ему глаза, чтоб впредь всем неповадно было поступать так, как прежде хотелось каждому. «Никто», — ответил Полифем на вопрос, кто же ослепил его, ибо хитроумнейший Улисс назвался Никем. Называя его так, Полифем хотел отомстить ему; на самом же деле, из-за двусмысленности этого имени, он защитил его. Вот так поступают и цари: они снимают вину с тех, кто ослепляет их и кто несет им смерть. Улисс бежал на свободу, спрятавшись меж овец, коих пас. То, что всего более охраняет тиран, он охраняет на свою голову, ибо охраняет того, кто несет ему гибель.

На основании всего вышесказанного добавлю, что мы подданные всех государств, собрались ныне, дабы обсудить, как найти защиту от произвола тех, кто правит нами единовластно или через посредство других лиц. А посему представляются мне наиболее существенными следующие условия, будь то республика или королевство: советникам должно занимать постоянные места в совете, не притязая на более высокие, ибо править в одном совете, а притязать на место в другом мешает вникать в суть дел и разумно судить о них, и судья, который тщится вступить в состав иного, более высокого судилища, уже не судья, а прохожий; ибо то место, где он вершит, становится для него лишь ступенью, чтобы достичь того места, где он хочет вершить, и, рассеянный, он ни на что не обращает внимания, пренебрегая и тем, что далось ему, поелику оно ему постыло, и тем, чего алчет, поелику сие ему еще не далось. Всяк принесет пользу в том деле, в коем он умудрен многолетним опытом, и послужит помехой там, куда вступит впервые, ибо перейдет от знакомого к вовсе незнакомому. Почести надлежит воздавать советникам сообразно роду их занятий, дабы не мешались они с лицами военного звания и мантия со шпагой не ведали бы взаимной вражды: тогда первая избежит притеснений и гонений, вторая — недовольств и обид.