Час ведьмы - [102]

Констанция обняла ее, и Мэри удивилась. Она не предполагала, что эта женщина способна на такой жест. И Мэри наклонилась к ней и обняла в ответ. Она уткнулась лицом в ее шерстяной плащ, чтобы промокнуть слезы тканью.

По дороге домой ее настроение менялось со страшной скоростью. Мысль о том, что завтра она уедет, ввергала ее одновременно и в восторг, и в меланхолию. Она старалась думать только о том, какой прекрасной будет ее жизнь с Генри Симмонсом. Это тот человек, за которого ей стоит выйти замуж. Как только они поженятся, она посвятит все свое время прославлению Бога. Да, возможно, она обречена. Но до тех пор, пока не знает наверняка, она будет трудиться во славу Господа и Спасителя и любить своего второго мужа.

Когда до ее дома осталось совсем немного, ей стало тревожно. Мэри твердила себе, что это из-за того, что сейчас время обедать и Томас разозлится, потому что ее не было дома, когда он вернулся. Но на самом деле она боялась, что случилось нечто более серьезное. Мэри стала подозревать, что за ней следят, и старалась убедить себя, что это не так.

Но интуиция — потрясающая вещь, в этом она уже убедилась сегодня на примере Констанции.

Именно поэтому, в какой бы ужас она ни пришла, открыв дверь и увидев тех, кто стоит за ней, какая-то часть ее — очень маленькая — была чуть ли не в восторге оттого, что она это предвидела. Она словно знала заранее. Как будто предсказала сама себе, что именно так все и закончится.

Внутри, в гостиной вокруг стола, стояли Томас, Кэтрин, констебль, тот самый капитан стражи, который исполнял наказание Генри Симмонса, и магистрат Калеб Адамс. На столе лежали ее фартук и две вилки с тремя зубьями, те самые, что привез ее отец. Не говоря ни слова, Адамс поднял вверх что-то еще, и, приглядевшись, она увидела сосновую монету размером чуть больше шиллинга с вырезанной на ней пятиконечной звездой Дьявола. Это был тот же знак, вырезанный кем-то на пороге ее дома, который, как подозревала Мэри, они уже обнаружили.

Она могла понадеяться, что они пришли арестовать служанку, но чувствовала, что это не так. Они намерены арестовать ее. В руках магистрата были ее маленькая сумка с вещами и записка, которую она спрятала в сундуке.

34

Вы видели знак Дьявола на пороге дома?

Замечание магистрата Калеба Адамса, из архивных записей губернаторского совета, Бостон, Массачусетс, 1663, том I

Ее камера была в два раза меньше спальни у нее дома, а внешние каменные стены здания кое-где достигали толщины в три фута. Здесь не было очага, поэтому большую часть дня и ночи она куталась в одеяла, которые было разрешено принести ее родителям — ее мать безутешно плакала.

Тюремщик, высокий худощавый человек по имени Спенсер Питтс, был чуть старше Томаса, в его редеющих волосах тусклый рыжий сменялся яркой сединой. Он был учтив, хоть и непреклонен, когда к ней приходили гости, и невозмутим, как только она оставалась одна. Он приходился Ребекке Купер дядей и не пытался ни утешать Мэри, ни мучить ее. Но она чувствовала, что он добрый человек. Она замечала, что днем он читал Библию, а вечером следил, чтобы мальчик-служка приносил ей ужин и выносил ведро, прежде чем уйти. Однажды ночью Мэри смотрела во тьму между железными прутьями решетки, в темный коридор, где днем сидел тюремщик, и поняла, что сейчас она единственная узница в тюрьме. Если не считать крыс, она была совершенно, абсолютно одна.

На второй день ее заключения, несмотря на промозглый холод, ей пришлось раздеться, чтобы предстать перед комиссией из трех женщин, в числе которых была повитуха Сюзанна Даунинг: они должны были осмотреть ее тело на предмет метки Дьявола. Сюзанне, этой доброй христианке, было уже за сорок, у нее были седые волосы и орлиный нос. Мэри помогала ей принять в этот мир одну из дочерей Перегрин. Это была деловитая, работящая и уважаемая женщина, именно поэтому суд поручил ей осмотреть Мэри. Они изучили ее левую ногу, затем — правую, спину, ягодицы, груди, бесцеремонно поднимая их, а под конец руки, включая кисти.

Одна из женщин ахнула, увидев шрам на левой кисти Мэри.

— Это, вероятно, метка, — сказала она. Мэри не знала ее имени, а Сюзанна не представила их. Повитуха взглянула на новый синяк и старый рубец и произнесла:

— Нет, это просто след от чайника.

Мэри хотелось поправить ее, но какой в этом смысл? Она дрожала от холода и не хотела, чтобы это унижение длилось еще дольше. Та женщина довольствовалась объяснением Сюзанны.

Когда осмотр был окончен, повитуха хоть немного, но ободрила ее.

— Ничего нет, — сказала она, обращаясь сразу и к Мэри, и к своим помощницам. — Я не вижу метки.

Мэри поблагодарила ее и оделась. Ей казалось, что от ее одежды уже разит камнем и плесенью.

Спустя четыре дня, в том числе воскресенье, которое она провела в заключении в Тюремном переулке, Мэри до боли хотелось увидеть мир за пределами незастекленного, голого окна в ее камере. Помимо повитух, подвергших ее тело осмотру на предмет метки Сатаны, к ней постоянно приходили родители и нотариус Бенджамин Халл — каждый день, кроме воскресенья.

Томас, судя по всему, решил, что с него хватит. Суд разрешил ему навещать жену, но он предпочел этого не делать. Его отсутствие Мэри нисколько не огорчало и не удивляло.