Час тигра - [7]

Второй этап «кабздеца» ознаменовался появлением мусоров. Помните, я теоретизировал про объединившее воедино расейский народ телевидение? Ну так вот, по моим личным наблюдениям раньше мусора любили косить под Глеба Жеглова, а нынче переключились на героев телесериалов «Улицы разбитых фонарей». Тот мусор, что выкручивал мне руку за спину, стригся и говорил как положительный Ларин из телевизора. Мирона окольцевал наручниками носатый мент, внешне и повадками похожий на давно покинувшего сериал, но памятного Казанову. Псевдо-Ларин и мы с Мироном поехали в отделение на милицейской тачке с сиреной, сзади ехал двойник Казановы на моем «толчке» в компании с Чингизом и еще двумя особо выдающимися, в смысле количества золота во рту и на шее, господами рыночниками.

На третьем этапе нас допросил ментовский начальник – Мухомор. Нам сделали устное внушение, сообщили, что для начала органы официально ограничатся штрафными санкциями и неофициально у нас изымут яблоки в пользу голодающих семей малооплачиваемых сотрудников милиции. Я позволил себе высказать предложение об оплате штрафа также неофициальным путем и нашел понимание в лице милицейского начальника. Этап третий завершился на диво быстро, бескровно и полюбовно. О завершающем, четвертом, этапе расскажу поподробней.

Понурые и печальные, мы с Мироном вышли на казенное крыльцо милицейского отделения. В дверях столкнулись со здешними Лариным и Казановой. Героические менты жевали яблоки сорта «Слава победителю». На нас, униженных и оскорбленных, голодные герои даже и не взглянули. Верный «толчок» ожидал нас, припаркованный поодаль от крылечка. Около «толчка» сидели на корточках Чингиз и двое искрящихся золотом Чингизовых дружков.

– Во, ща они нас и накроют, – вздохнул Мирон.

– Кто? – не понял я.

– Кабздец, – выдохнул Мирон.

– А я думал, уже...

– Не, Семеныч. Ща полный кабздец накроет. Раньше-то, это самое, был просто кабздец, а ща будет полный...

Мирон нервно хохотнул, робко пристроился за моей отнюдь не широкой спиной, и мы, гуськом спустившись с крылечка, гуськом подошли к поднимающимся с корточек азерам.

– Ви должны нам дэнги, – объявил кудрявый, золотозубый азер с пышными, слегка тронутыми сединой усами.

– За что? – спросил я, почесывая шишку на лбу.

– Ты Чингиза ударэл. – Толстый палец с грязным ногтем и золотой печаткой ткнул меня в грудь. – Чингизу на лэчэния дэньги нужны.

– Он ударил, а я-то? Я-то, слышь, я ничего... – попробовал отмежеваться от разборки Мирон.

– Ты, ишак, все начэл. – Грязный с золотом палец указал через мое плечо на Мирона. – Ты правэла торговли нарушэл, бэспрэдэл устроил, э?

– Сколько мы должны? – беспрецедентно быстро сдался Мирон.

– Пять тысяча. – Для наглядности усатый азер растопырил пятерню.

– Зеленых! – внес окончательную ясность Чингиз.

– Завтра, – установил срок третий азер.

– Наличными? – улыбнулся я простодушно, но моего саркастического юмора никто не понял.

– Гдэ ви жэветэ, точный адрэс дэрэвня, мэнты вашэ паспорта посмотрэлэ и сказали, э? Утром не будэт дэнга, ми вэчэром к вам прээдэм. Вмэстэ с натариус. Ваша дома, машина, земля сэбэ забэрем, э?

– А если мы не отдадим? – прикинулся я наивным придурком.

– Чингиз в энстэтут Склэфасовского поедэт, справка брать. Ви чэловэка покалэчэли. Свэдэтэли есть. По суду все отдадитэ, э?

– Эге, – кивнул я.

Сомнений нет – азеры банально берут на понт, вульгарно запугивают темное крестьянство. Прекрасно понимают, звери: пять штук зелени к утру мы не наберем. Даже если решимся продать личный автотранспорт и заложить дома, мы просто не успеем превратить движимость и недвижимость в деньги. А солидной денежной заначки у крестьян, разумеется, нет и быть не может. На то и расчет! Нагрянут азеры со страшным юристом в очках и, весьма вероятно, с ментами Лариным и Казановой впридачу, нагрянут, застращают нас вусмерть, а потом великодушно позволят расплатиться натурой, плодами, так сказать, крестьянского труда. И мы, я на «толчке», а Мирон на «Ниве», каждый выходной, вплоть до глубокой осени, будем возить на рынок овощи и фрукты. Будем отрабатывать барщину и радоваться – дескать, легко отделались.

На прощание Чингиз не удержался, отвесил мне смачный пендель. Я открыл дверцу «толчка», увидел ключи в замке зажигания и в этот момент получил по заднице. Больно, блин!..

До Кольцевой автодороги ехали молча. Курили. Как отъехали от отделения, сразу задымили в две глотки. Я пыхтел «Беломором», Мирон цедил свой «Дукат» с фильтром. Выезжая на МКАД, я чуть было не протаранил ушастый «Запорожец» с эксклюзивным лохом за рулем. Обошлось, но Мирон от страха едва сигарету не проглотил.

– Семеныч, мать твою в дышло! Ты это, это самое, на дорогу-то смотри! А то, слышь, опять из-за тебя всякое говно начнется.

– Чего? Считаешь, с азерами напряги из-за меня начались? Кто говорил, что яблоки оптом сдадим и...

– Шабаш, Семеныч! Чо нам промеж себя-то считаться? Оба в говне. Это самое, не горюй! Понял? Выплывем, земляк.

– Как? У тебя в нужнике пять тыщ баксов зарыто? Есть, чего обезьянам волосатым отдавать, да?

– А у тебя?

– Шутишь?

Шутил, кстати, я. На самом деле, деньги у меня есть, и много. Знай Мирон, сколько у меня денег, он бы умом тронулся. Знай размеры моей заначки азеры, они бы сами мне на всякий случай приплатили, лишь бы не связываться с деревенским Монте-Кристо. Однако, чтоб и Мирон сохранил рассудок, и азеры продолжали меня числить в крестьянах-середняках, я вынужден сокрыть собственные капиталы.