Час тигра - [5]

Сопливая ностальгия мучила мое второе «я» всю долгую дорогу до города, достигла апогея, когда «Москвич» вписался в плотный поток машин на Кольцевой автодороге, и исчезла бесследно, едва штурман Мирон велел свернуть на совершенно незнакомой развязке.

Свернули, и почудилось, будто приехали вовсе не в Москву, а в какой-то другой, чужой город. Кругом стандартные шестнадцатиэтажки образца семидесятых годов прошлого, двадцатого века, изредка попадаются ларьки и палатки, примета девяностых, а на горизонте виднеется плоский прямоугольник из стекла и бетона с оригинальными буквами на крыле:«РЫНОК». И рядом с рынком невеликая постройка с претензией на западноевропейское изящество, озаглавленная: «БАР». Низкорослое торговое и карликовое питейное, оба заведения отчетливо видны издалека потому, что на подступах к ним сплошь гаражные кооперативы. Не иначе, когда-то здесь был бульвар в сердце новостроек и универсам, советский супермаркет в конце бульвара. Нынче вместо бульвара – стройные ряды гаражей за жестяными заборами, в здании универсама – рынок. И еще бар возник, вырос грибком-поганкой, дабы отсасывать часть доходов из карманов рыночных олигархов.

– Семеныч, это самое, рынок видишь?

– Не слепой.

– Прямо к рынку не езжай, слышь? Вона, у того дома тормозни.

– Зачем?

– Тормози, говорю!

Я послушно выполнил руководящие указания Мирона, прижался к обочине у торца блочной жилой громады, метрах в ста наискосок от рынка.

– Глуши мотор, слышь? Эт самое, ключи от тачки дайкося сюда на минутку.

Мирон вмиг сделался очень деловитым и серьезным. Ключи буквально выхватил у меня из рук, выскочил из машины, я и ахнуть не успел, как задок «толчка» оказался открыт, один из мешков развязан, откуда-то из россыпи яблок извлечен безмен и брикет целлофановых пакетов и, самое главное, ценник. Как по мановению волшебной палочки, автомобиль – мой, – между прочим, моментально превратился в торговую точку на колесах.

Я вылез из машины, подошел к хлопотливо разбирающему целлофановые мешочки Мирону.

– Сосед, ты говорил: яблоки оптом сдадим – и в автосервис...

– Тама, в автосервисе, ща обеденный перерыв, – перебил меня Мирон, пряча глаза. – Часок поторгуем, слышь, чего не успеем продать, отдадим, это самое, оптом и...

– Почем яблочки? – перебила Мирона бредущая к рынку полная женщина в панаме, темных очках и с кипой пустых авосек в веснушчатых руках.

– Вот, написано, – Мирон указал на ценник. – Дешевле дешевого, берите!

– А что за сорт? – заинтересовалась толстуха.

– Самый лучший! – заверил Мирон. – «Слава победителю» называется. Вы, дама, это самое, возьмите яблочко и потрясите, услышите, как в ем семечки трепыхаются.

– Два кило завесьте, будьте любезны, в мой пакетик.

– На здоровьечко! Мелочь, это самое, у себя поищите, дама. Я покамест не расторговался, без мелочи, сдачу давать нечем...

Мирон общался с первой покупательницей так, словно я вообще не существую, будто и не стою рядом у него над душой. Ну что ты будешь с ним делать, а? Не драться же с ним, в самом деле?

Я закурил, отошел поодаль, тем временем возле «толчка» уже наметилась, уже выстраивалась маленькая очередь желающих приобрести «Славу победителю» по сходной цене.

Тьфу! Ну и попал я! Обвел меня вокруг пальца хитрюга Мирон. Нет вопросов – чужой «Москвич»-пикап лучше подходит для торговли с колес, чем своя, родная «Нива». Возможно, и правда, чихает что-то в автомобильном организме соседской «Нивы», возможно, действительно, нужны Мирону запчасти, но в первую голову ему, спекулянту несчастному, захотелось использовать мой «толчок».

И я, идиот, согласился хитрецу «подмогнуть» за так, за гипотетическую ответную услугу в неопределенно туманном будущем. Ой, беда! Ой, хреновый из меня крестьянин получается. Ну, умею я работать на земле, умею, а толку-то? Сметки во мне крестьянской нету, жилка специфическая отсутствует, блин. Чего доброго, превращусь через год-полтора в деревенского дурачка по прозвищу «Грибник», в пугало деревенское, в посмешище.

– Кито разрэшил?

– А?.. – Я обернулся на вопрошающий голос с характерным акцентом и увидел одутловатое, сытое лицо азербайджанской национальности.

Надо же! Задумался и не услышал, как подкрался с тыла рослый и пузатый гость из ближнего зарубежья. Хотя почему «гость»? Азер держится по-хозяйски: руки в брюки, челюсть презрительно вздернута, взгляд черных глаз из-под густых бровей слегка насмешливый. И не подкрался он вовсе, подошел столь спокойно, что мое чуткое ухо проигнорировало сопровождающие его приближение звуки. Нету в нем ни угрозы, ни вызова, я для него так – недоразумение в пиджаке возле «толчка».

– Кито разрэшил яблоко продавать, э?

– А чо?..

Ничего более умного, кроме этого «а чо», мне не пришло в голову. Выручил из дурацкого положения Мирон, подбежал к нам с азером, мелко семеня ножками, в одной руке безмен, в другой – прозрачный пакет, набухший от наполняющих целлофан яблок.

– Семеныч! Иди, обслужи покупателей. – Мирон сунул мне пакет и безмен. – Иди, я сам, это самое, с Чингизом поговорю.

Выходит, они знакомы? Мирон и господин Чингиз? Выходит. Вона как заговорили, оба сразу, одновременно. Мирон врет, дескать, заходил на рынок и, не найдя Чингиза, решил, чтоб время зря не тратить, чуточку расторговаться. Чингиз ему не верит, шакалом обзывает и еще как-то. С моего места у заднего бампера ругань у капота слышно через слово. Покупатели мешают подслушивать, требуют быстрее отпускать яблоки раздора. Покупатели, ясное дело, просекли фишку – сейчас «толчок» прикроют, а на рынке цены кусаются, как бультерьеры. Раз куснут, и половины пенсии будто и не было.