Час кроткой воды - [22]

– Но ведь начальник управы может приказать…

– Может, – кивнул Най. – Но не будет. Он у нас и сам сыскарь настоящий и к тому же человек умный…

Тье хмыкнул.

– А ты не хмыкай, лончак, бывает и с начальством, что боги ум отвесили не на фальшивых весах. Будь спокоен, он понимает, что нельзя отдавать приказ, если точно знаешь: выполнен он не будет. Любой сыщик, которому он попытается передать это дело, найдет, как получить отвод. И предлог для отвода найдет повесомее моего – не подкопаешься. И винить за это нельзя. Тяжелым ответом за промах отвечать придется. Слишком тяжелым. И не только тому, кто ошибся, а всей управе. Ведь не кого попало в реку скинули, а государева наставника, и король к нему сердечно привязан, отставка там или не отставка. Кто поручится, что это не заговор? Ошибется один сыщик – а отвечать всем.

– Ну… такое дело обычно поручают самым лучшим…

– А мы и есть лучшие, – невесело усмехнулся Най. – Кроме самого начальника. Но у него сейчас на руках другое следствие, и тоже мутное. Сам взял, ни на кого переваливать не стал. А после него первые – мы. Так что привыкай ходить в первых, лончак. Только смотри, не оступись, стараючись.

– Придется не оступиться, – кивнул Тье.

– Правильно понимаешь. Всем нам… придется. Даже если это был несчастный случай, хотя вот уж во что я не верю. Не такой Наставник Тайэ человек, чтобы ни с того, ни с сего рассадить голову и в реку свалиться. Зная его, в это нельзя поверить. А если это покушение – ну, у человека на такой должности и завистников хватает, и недоброжелателей, и просто врагов. Но все они в столице. И для большей их части вся вражда и зависть с его отставкой утратила значение.

– А если месть за прошлое? – предположил Тье.

– Тогда нити опять же тянутся из столицы. Далэ – город хоть и большой, но отследить в нем приезжего можно. Трудно – но можно. Даже если исполнитель здешний, нанимал его кто-то из столицы. Не сам, конечно – посылал доверенного человека. Неприметного кого-нибудь. Вряд ли ты представляешь себе, сколько народу перешерстить придется. Но это совсем не безнадежно. А вот если покушение со служебными делами никак не связано, значит, корни покушения – здесь. И искать надо начинать с ближнего круга. В первую очередь – с домочадцев. А у меня знакомством руки связаны, так что выбирать не приходится. Даму Тайэ и всех, кто приехал из столицы, опрашивать будет Шан. С сыном Наставника я незнаком – значит, его и здешних слуг и челядинцев опрашивать выпадает мне. А ты при нас на подхвате. Может, свежим взглядом что и углядишь.

Шан упрямо мотнул головой. Возразить на такое распределение обязаностей было нечего, Най был кругом прав, и Шан это наверняка понимал. Но и признать за Наем право распоряжаться он столь же явно не мог.

– Вот интересно, – процедил он, ни к кому особенно не обращаясь, – напарники же по уставу равны. Так с каких это пор и по какому праву один напарник командует другим – что ему делать и кого опрашивать?

– По праву универсальной отмычки для ворот с навесом, – отрезал Най.

Для ворот с навесом – то есть для знатных домов. Ну да, все верно – непохож Храмовая Собака на человека, перед которым они охотно распахнутся. А Вьюн как раз похож. Вот ведь послали духи наставников – хоть сваи ими заколачивай, и никоторый не уступит другому!

– Все, лончак, хватит прохлаждаться, – бросил Най. – Смени меня. Моя очередь передохнуть.

… Сколько существует на свете город Далэ, столько в нем обитает род Тайэ – с первого дня, с первого заложенного в фундамент камня. И никто из Тайэ никогда не бездельничал – служили всегда, только не по гражданской части, а по военной. Именно такой судьбы с детства желал себе будущий Государев Наставник, носивший в те времена прозвание Младший. Он и был младшим из восьми сыновей. Не балованным – не было в роду Тайэ обыкновения детей без пути баловать – но, безусловно, любимым. Братья учили его сражаться, отец – думать и властвовать. Он мог оставить родовые владения на младшего сына, отправляясь со всем остальным семейством в паломничество. Знал, что тот справится. Сын и справился – вот только сказать об этом было некому. Святыня, которую собралось посетить семейство Тайэ, находилась в приграничье. Никто не вернулся живым – родителей, братьев, да с женами и детьми – всех как есть война сожрала. Первый же удар пришелся на храм с паломниками.

Узнав об этом, Младший оставил все на управителя, удрал в приграничье, набавил себе два с лишним года, назвался первой попавшейся храмовой фамилией и вступил в ополчение. Был он для своих лет крепким и рослым – никто и не думал сомневаться, что юному ополченцу семнадцать миновало. Потом-то, ясное дело, обман вскрылся – однако уволить Младшего по малолетству не получилось. Попробуй уволь парня, если он из рядовых до офицера дошел, и не только за доблесть, а еще и за ясный быстрый ум!

Именно ум и оставил его в военной службе, когда любого другого списали бы по ранению вчистую.

Крови Младший тогда потерял много. Еще чуть выше и правее, и зубчатая стрела угодила бы точно в бедренную артерию. Но она и так натворила много бед. Наконечник насилу выдрали – с изрядным куском мышцы. Сухожилия искромсаны. Сама рана нехорошая – еле-еле удалось избыть нагноение. Будь при госпитале хороший врач, и то исход гадателен – а врачей было всего трое, они работали, не покладая рук, и пользовали тех, кто иначе отправился бы на тот свет. На долю Тайэ Младшего пришелся всего-навсего лекарь, хотя и умелый, так что ногу отнимать не довелось. Но и о том, чтобы встать в строй, не могло быть и речи. Даже о том, чтобы для начала просто встать.