Час джентльменов - [4]
— Что нового? — поинтересовался он.
— Волн нет, — лаконично ответил Бун. — Привет, Дэн.
— И тебе привет. А чего ты с конвоирами не ушел?
— Лень, — честно признался Бун. — Лень, да и работы мало.
Если бы Бун не держал собственное агентство, то назвал бы себя безработным. Впрочем, какая разница, как сказать, мало работы или ее нет, если это примерно одно и то же.
— О, я как раз об этом и хотел с тобой поговорить, — оживился Дэн.
Бун приоткрыл глаза. Дэн говорил вполне серьезно, что было на него непохоже. Обычно он излучал радость и беззаботность, да и почему бы нет, собственно говоря? Вы бы тоже сияли как начищенный медяк, если бы у вас на банковском счете лежало несколько десятков миллионов.
— Чего такое, Дэн?
— Может, отплывем чуть подальше? — предложил Дэн. — Дело вроде как личное.
— Конечно, — кивнул Бун и пропустил Дэна вперед.
Через пятьдесят метров они остановились. Тут подслушать их смогли бы только бурые пеликаны. Эти птички считаются в Пасифик-Бич чем-то вроде талисмана. В их честь даже воздвигли статую — прямо под вышкой спасателей, на которую в ту самую минуту карабкался Дэйв, предвкушая очередной день любования фигуристыми туристочками.
— Не так-то просто все сформулировать, — печально улыбнулся Дэн.
— Да ты не торопись, — улыбнулся в ответ Бун.
Скорее всего, думал он, Дэн подозревает какого-нибудь работничка в воровстве или промышленном шпионаже. Для него, такого счастливого и лояльного босса, это стало бы ударом. Да и люди, начинающие карьеру в фирме Николса, изо всех сил старались в ней удержаться. Как-то Дэн уже предлагал Буну работу в его компании, в любое время и на любых условиях, и пару раз Бун даже подумывал, не согласиться ли. Если уж и работать где-то с девяти до пяти (гадость-то какая, мысленно содрогнулся Бун), то лучше «Николса» места не найти.
— Кажется, Донна мне изменяет, — выдавил наконец Дэн.
— Быть такого не может.
— Бун, я сам до конца не уверен, — пожал плечами Дэн и поведал ему типичную историю: жена срывается на какие-то непонятные встречи, проводит кучу времени со своими подружками, которые на самом деле ее уже давным-давно не видели; она стала отстраненной, рассеянной, неласковой.
Донна Николс — потрясающая красавица. Высокая лощеная блондинка с бесконечными ногами — одиннадцать баллов по десятибалльной калифорнийской шкале. Если бы у них с Дэном были дети, она бы точно вошла в списки МКНТ.[5] Эту супружескую пару мечтал поместить на свой плакат местный филиал Ассоциации красивых людей Южной Калифорнии.
Правда, для этого они недостаточно заносчивы, подумал Бун. Донну он близко не знал, но Николс всегда поражал его своей добротой, скромностью, сдержанностью и щедростью. Очень жаль, что все у них так получилось — конечно, если она и правда ему изменяет.
Выяснить это и предстояло Буну.
— Возьмешься за это дело, Бун? — спросил Дэн.
— Не знаю, — честно сказал Бун.
Матримониальные разборки — редкостная клоака.
Подобные дела — все эти слежки, дешевые мотели, грязные простыни — всегда навевали на него депрессию и никогда не кончались добром. При расследовании таких случаев Бун ощущал себя каким-то мерзким извращенцем, которому к тому же потом приходилось сообщать клиенту либо о предательстве жены, либо о наличии у него нездоровой паранойи, что рано или поздно разрушает любой брак.
Варианты один другого краше.
С радостью приниматься за такие дела может только психопат.
Бун ненавидел эту работу и расследованием супружеских измен практически не занимался.
— Пожалуйста, я прошу тебя как друга, — заговорил Дэн. — Я просто не знаю, к кому еще обратиться. Я уже с ума схожу. Я ведь ее люблю, Бун. Безумно люблю.
Что, разумеется, ничуть не облегчало задачу Буна. В Южной Калифорнии тысячи браков основаны на крепком, ничем не прикрытом цинизме: мужчины заводят себе хорошеньких жен, постепенно меняя их на все более молодых и красивых; женщины выходят за богачей в расчете на крупные алименты; молодые парни женятся на старых тетках, чтобы получить доступ к их холодильникам, кредиткам и уютному дому, где потом радостно трахают официанток и моделей. Если уж браться за дело о неверности, то пусть это будет одна из таких пар, в которых супругам друг на друга попросту наплевать.
Но что, если это и впрямь любовь?
Ох-ох-ох.
Как неоднократно замечали умные люди, любовь — ранит.
И, судя по виду Дэна Николса, его любовь уже порядочно поколотила. Он еле сдерживал слезы, готовый вот-вот нарушить важнейшее правило часа джентльменов: мужчины не плачут. Никогда. Местные джентльмены — люди старой закалки, они считают, что на «Шоу Опры»[6] обсуждают исключительно оперу — которую они, разумеется, презирают. Конечно, испытывать какие-то эмоции не зазорно. Например, когда смотришь на фотографии внуков. Но демонстрировать их, а уж тем более лить слезы… Недопустимо.
— Я посмотрю, что там к чему, — пообещал Бун.
— Деньги — не проблема, — быстро добавил Дэн. — Господи, неужели я это сказал?
— Это стресс, — улыбнулся Бун. — Послушай, я понимаю, вопрос неприятный, но… Ты не знаешь… Не подозреваешь кого-нибудь конкретного?
— Нет, — покачал головой Дэн. — Думаю, тебе придется сесть ей на хвост. Ну, последить за ней. Это ведь так делается?
