Чарусские лесорубы - [71]

— Верно, девчата, брешу! — сознался Лемтюгин. — Мне Лиза нравится, вот я и захотел проверить: если покраснеет — значит, любит, не покраснеет — не любит. Выходит, любит! Покраснела… А в общем — беру обязательство обеспечить бесперебойную работу электрических пил. От Чибисова требую срочно масло-водоподогреватель, без чего я вместе с электростанцией могу превратиться в сосульку.

Время было позднее. Глянув на часы, Зырянов хотел было закрыть собрание, распустить людей, а из-за печи кто-то крикнул:

— А почему не взял обязательств Сараев, другой электромеханик? Видно, хочет отмолчаться, отсидеться в кустах? Сергей Ермаков с ним каждый день воюет, у Сараева каждый день простои на электростанции. Жалко, что тут нет Сергея!

И люди загудели снова:

— Просим Сараева высказаться!

— Давай его на свет, из кустов-то за ушко да на солнышко!

— Пусть скажет, как думает дальше работать?

В глубине общежития поднялся высокий, худой, черный мужчина с челкой.

— Что говорить? — сказал он, хмуро глядя исподлобья. — Лемтюгин тут уж объяснил, что негде подогревать воду и масло… Потом из-за горючего перебои. Будут подогреватели воды и масла, будет горючее — и у меня простоев не будет.

— А сам-то что делаешь, чтобы все у тебя было?

— Так я говорю начальству.

— Ты говоришь, а руководители тебя не слушают? Ты и успокоился, ты и рад этому?

В разговор вмешался Зырянов.

— Сараев, идите-ка сюда! — позвал он электромеханика.

И когда тот нехотя подошел к столу, свесив плетьми сухие длинные руки и глядя под ноги, замполит посадил его возле стола напротив себя и спросил:

— Вы сколько раз приходили в Чарус к директору леспромхоза?

— Не помню.

— Вы при мне у него были раза три-четыре. И что вы говорили директору? Забыли? Так я не забыл! Вы ходили и плакались, что работа лесоруба вам стала не по душе, что вы механик, до войны работали машинистом на паровозе, что вы затосковали по машине. Вы говорили: «Как увижу человека в одежде, испачканной мазутом, меня аж в дрожь кидает. Завидую всем механикам! Дали бы мне машину, так я в нее всю душу вложил бы». Ну вот, вам поверили, допустили к машине. А где же у вас душа? Почему вы работаете без души? Почему до пускаете простои? Как вас понять: или вы не умеете работать, или не хотите работать?

— Я буду работать, товарищ замполит!

— А вы, Сараев, не ко мне обращайтесь, вы скажите во всеуслышание собранию, как вы будете работать, обеспечивать бесперебойную подачу тока к электрическим пилам. От вас только это требуется!

Сараев встал, угрюмо посмотрел в глубь общежития.

— Так что, с простоями стану бороться.

— С простоями надо не бороться, а не допускать их! — крикнул Лемтюгин, — а то выходит вроде того — человек сделает пожар, потом его тушит. Тут энтузиазма никакого не требуется.

После собрания Лиза и Борис Лаврович долго бродили по узеньким дорожкам, пробитым в снегу, по затихшим улицам поселка. Ночь была светлая. Выпавший за последние дни глубокий снег искрился радужными блестками. Все вокруг казалось волшебным: и тихие ели в белых шубах, и серебристая полоса хребта, и дома, накрытые огромными-снежными шапками, и золотисто-желтоватое небо с большой луной в алмазном ореоле изморози.

Лиза говорила не умолкая, словно боясь, что ее перебьют.

— Ты знаешь, Борис, наконец-то я нашла свою долю, свое счастье. У меня есть профессия, будущее. У меня ровно крылья выросли! Этим я обязана тебе!

— Ничем ты мне не обязана, Лиза!

— Нет, нет, Борис! Если бы тогда ты не встретился нам на дороге, мы бы с Панькой до сих пор метались с одной стройки на другую, таскали бы кирпичи, глину, гонялись бы за своим счастьем.

— Та встреча была чисто случайной.

— Не скажи, Борис! Ты мне сразу почему-то понравился… Ты помог мне найти себя.

Заглянув ему в глаза, она продолжала:

— Мне теперь, наверное, многие завидуют. Но сама я еще не совсем счастлива. Мне не хватает близкого человека, с которым всегда можно было бы поговорить по душам. Правда, есть у меня подруга, но о чем с ней говорить? Паньке бы только поесть, полакомиться сластями, поспать. День прошел, ничего плохого не случилось — и ладно… У Паньки покладистый характер, а у меня — дурной. Я сумасбродка. Настроение у меня часто меняется. Иной раз сама себе не рада. На душе одно, и делаю совсем другое. Мне кажется, очень трудно человеку примениться к моему характеру, если он не такой, как Панька…

— Не так уж трудно! Мне, Лиза, честное слово, нравится твой характер! — Борис Лаврович весело глянул на нее живыми карими глазами. — И хотя я не такой, как Панька, но, думается, сумел бы примениться. Все от тебя зависит.

Зырянов пригласил девушку зайти в квартиру заезжих. Она согласилась.

В комнате было тихо и уютно. Серебристый свет луны заливал все вокруг. Лиза осторожно огляделась и неуверенно прошла к дивану. Зырянов сел рядом. Ласково коснувшись ее волос, припудренных волшебным блеском, он крепко обнял ее. Медникова глянула на него, улыбнулась.

— Лиза, а что если ты поехала бы со мной в Чарус?

— Зачем? — удивилась девушка.

— Ну, чтобы вместе быть, всегда.

Лиза в ответ ласково погладила его по ершику волос, потом сказала:

— Подумать надо… Это такое дело. Подожди. — И засобиралась, заспешила. — Завтра рано на работу.