Чарусские лесорубы - [2]

— Почему?

— Народ придется на Новинку везти.

— Без тебя увезут.

— Я привез, я должен и разместить. Народ, понимаешь, с гонором. Так что, Машенька, сегодня я еще в командировке.

— Но ведь на Новинку уехал директор.

— Выходит, Якова Тимофеевича у себя нет? — сказал Иван и, кивнув на противоположную дверь, спросил: — А Зырянов тут?

— Борис Лаврович у себя в кабинете. На обед не пошел, ждет тебя с народом.

Зырянов ходил по ковровой дорожке от стола к двери. Это был высокий молодой человек с живыми карими глазами. Вскоре после войны он окончил Ленинградский лесной институт, получил диплом и поехал работать на Урал. Год пробыл в лесоустроительной партии на Северном Урале, затем ему предложили работу заместителя директора по политической части в Чарусском леспромхозе. Зырянов долго колебался. Стать политическим работником на лесозаготовках — дело не простое. Правда, он в лесу родился, в лесу вырос, любит лес. Это одно.

Другое дело — руководить людьми. Для этого нужны уменье, опыт, талант. В обкоме партии его уговаривали: мол, надо попробовать, готовым работником никто не рождается. Зырянов согласился.

Когда Иван приоткрыл дверь и спросил, можно ли войти, замполит пригласил:

— Да, да, входи, Шевалдин.

Зырянов отставил в сторонку букет полевых цветов, который, благодаря старанию секретарши Маши, неизменно, каждое утро появлялся у него в кабинете, сдунул со стола опавшие лепестки и сел, положив на стекло ладони.

Иван, не торопясь, разделся, оправил гимнастерку под тугим солдатским ремнем и прошел к дивану, позванивая орденами и медалями.

— Сколько человек привез? — спросил его замполит.

— Полтораста. Приехал с первой машиной, остальные вот-вот подойдут со станции.

— Что за люди?

— Работенки вам будет, товарищ Зырянов. Некоторые, прямо сказать, сырье! Приходилось вербовать всякий народ. На одной узловой станции набрал восемнадцать молодчиков. Харитон Богданов насобирал мне всякое охвостье.

— Что за Харитон Богданов?

— Странный человек. Свыше двадцати лет прожил где-то в Сибири, на Колыме. Ну, медведь медведем.

— В заключении был?

— А кто его знает! Может, был. Только последнее время по вольному найму работал. Документы чистые. Однако, видать, имел дело со всяким сбродом. Умеет влиять на людей. Скажет слово-два — смотришь, человек в его власти, хоть веревки из него вей… Подошел ко мне и спрашивает, куда народ вербую. Я рассказал. Он спросил насчет заработков. Расспросил все подробно, досконально. Потом говорит: «Одному мне к вам ехать неохота. Хочешь, я тебе завербую еще десятка два людей?» Пожалуйста, говорю. Хоть двести, хоть триста человек могу законтрактовать… Потом, вижу, ведет ко мне пять человек, потом трех, потом начал приводить по одному, по два. А всех оказалось восемнадцать человек. Народ всякий: кто срок заключения отбыл, кто по собственной воле решил переменить место жительства, кто за большими заработками погнался.

— А сам Богданов за чем гонится?

— На откровенный разговор мне его не удалось вызвать. Сказал только, что пристанище в жизни ищет. На годы сослался: «Хватит, — говорит, — дурака валять. Мне уже сорок пять стукнуло».

— Ну, ну. А из специалистов кого-нибудь привез?

— Есть механики, слесари, шоферы. Даже врача привез.

— Врача, а не фельдшера?

— Вот именно, врача! Майора медицинской службы.

— Что за человек?

— Женщина с двумя девочками. У нее здесь муж. Багрянцев.

— Вон что. А ты рассказал ей, в каком состоянии находится сейчас Багрянцев?

— Не сказал. Да она и не интересовалась. Узнала, что я из Чарусского леспромхоза и что в медпункт нам нужен работник, быстро выхлопотала перевод, собралась и поехала со мной. Оставила в городе хорошую квартиру, работу в хирургическом отделении больницы. Она член партии, весьма авторитетный человек.

— Где она?

— Тут, на улице.

— Надо ее устроить пока в клубе, в комнате отдыха: она ведь с детьми.

Пока шел этот разговор, к конторе леспромхоза подошло еще несколько автомашин с людьми. Прибывшие расположились со своими котомками и чемоданами возле крыльца, возле загородки палисадника, а некоторые сидели на пеньках среди улицы.

Замполит Зырянов вышел из конторы и окинул взглядом разношерстную массу людей. Тут были молодые, цветущие и пожилые, дряблые лица. Яркие косынки и модные костюмы выделялись среди мятых кепок и грязных фуфаек. Модельные туфли на высоких каблуках совсем не гармонировали с кирзовыми сапогами и ботинками.

Заметив в сторонке женщину с двумя девочками, замполит подошел к ней.

— Вы Багрянцева?

— Да.

— Разрешите представиться: я заместитель директора по политчасти — Зырянов, Борис Лаврович.

— Очень приятно, — мягким голосом сказала Багрянцева, протягивая руку Зырянову. — Я — Нина Андреевна, врач.

Ее красивое лицо с бархатистыми ворсинками на щеках было светлым и добрым; спокойные серые глаза смотрели ласково.

— Вы извините нас за невнимательность, — сказал Зырянов, — мы вас плохо встретили.

— Ничего, ничего. Какая же должна быть мне встреча?

— Пройдите, пожалуйста, с девочками в клуб, там есть диваны, немножко отдохнете с дороги. А к вечеру вам будет готова комната при медпункте.

— Мы можем побыть пока и на улице, — сказала Багрянцева. — Погода хорошая. Мои девочки любопытные, они с удовольствием побегают тут и посмотрят, что делается вокруг.