Чародей - [44]

Ульфа вопросительно посмотрела на Тауга.

Мани привычно разгладил усы лапой:

— Видите ли, мы — боги эльфов. Сам я — покровительствующее божество в образе животного, тотем. Мое изображение символизирует свободу и неизменно сопряженное с ней качество: хитрость.

— Однако были и другие, готовые оказать нам содействие, — продолжала Баки. — Наш король призвал их на помощь. Среди них был Сетр. Предводительствуемые Сетром и остальными, мы вновь яростно атаковали Кулили и вновь потерпели поражение, как раньше. Не все наши кланы участвовали в битве, а некоторые — бодаханы и другие — послали лишь по нескольку десятков воинов. Сетр сказал, что в этом-то и кроется причина нашего поражения, и мы поверили. Мы не станем предпринимать никаких наступательных действий, пообещал он, покуда все до единого кланы не будут готовы сражаться, как сражались мы.

Баки умолкла, и Мани спросил:

— Он собирался принудить остальных?

— Совершенно верно. Он решил подчинить своей власти все эльфийские кланы и для этой цели построил башню Глас — столь высокую, что ее вершина стала островом в Митгартре. Я сказала «он построил», поскольку теперь у нас так принято говорить. Но на самом деле башню для него построили мы, и Сетр принуждал нас к поистине рабскому труду. — Баки вытянула руки вперед. — Вы мне не поверили бы, даже если б я рассказала лишь о половине того, что сделала этими вот руками.

— Я бы поверила, — сказала Ульфа.

— Наш король умер — погиб, перемолотый челюстями подводного чудовища, сказал Сетр. Он не позволил нам избрать нового короля, а потом заявил, будто позволил и будто мы избрали его, Сетра. Когда строительство башни закончилось, он превратил нас в химер, призванных сторожить ее. Кто-нибудь из вас видел химеру хоть раз в жизни?

— Я не видел, — сказал Мани, — а хотелось бы.

В следующий миг старое серое платье уже лежало на полу, похожее на грязную лужицу, а Баки обволокли клубы дыма. Ее кожа потемнела, словно обуглившись, затвердела и растрескалась; уши вытянулись, рот увеличился, и зубы выросли, превратившись в жуткие острые клыки. Ноги и руки стали когтистыми лапами, и она широко распростерла кожистые крылья.

Мани выгнул спину дугой, шерсть у него стала дыбом, и он зашипел, как два десятка змей разом.

Химера зашипела в ответ — леденящий душу звук, в котором слышалось холодное дыхание смерти.

— Такой я с-с-стала и такой долго ос-с-ставалась. Я ненавидела с-с-свое обличье, но не хотела менятьс-ся. Такова была влас-сть Сетра надо мной.

Из глаз у нее снова повалил густой дым. Когда он рассеялся, все увидели перед собой длинноногую и длиннорукую эльфийскую девушку с медной кожей. Она проворно подхватила с пола серое платье и, как только его надела, превратилась в обычную земную женщину с огненно-рыжими волосами.

— Сэр Эйбел заставил меня отречься от клятвы, данной Сетру, — сказала она, — и вернул мне прежнее обличье, которое вы сейчас видели. Однако моя клятва до сих пор связывает меня. Во-первых, потому, что я отреклась не по доброй воле. И главное, потому, что я боялась Сетра. Я служила сэру Эйбелу и называла себя его рабыней. И даже сейчас называю.

Тауг кивнул.

— Но я называю себя и вашей рабыней тоже, из чувства благодарности и любви. Сетра я боюсь, но уничтожу самый источник страха. Вы хотите стать рыцарем. Учитесь у меня.

— Я постараюсь, — сказал Тауг.

— Итак, мое заветное желание.

Со двора замка донесся топот копыт, и Мани вспрыгнул на подоконник посмотреть, что такое там творится.

— Это легко сказать, — продолжала Баки, — но нелегко сделать. Во всяком случае, мне так кажется. Я хочу привести сэра Эйбела в Эльфрис, чтобы он повел нас в бой против Сетра.

Мани повернулся и уставился на нее широко раскрытыми зелеными глазами.

— Вы и ваша сестра поклялись помочь мне.

Тауг взглянул на Ульфу (ибо у него упало сердце), а она взглянула на него; но ни один из них не произнес ни слова.

— Милый котик, ты хотел увидеть химеру — и увидел. Ты доволен?

— А химера, — сказал Мани, — увидела меня. Именно этого я хотел, и мое желание исполнилось. Я знал, что ты не обыкновенная девушка, каких много. Теперь ты знаешь, что и я — не обычный кот.

Баки шутливо поклонилась.

— Со своей хорошей новостью я несколько запоздал, — продолжал Мани, — и взамен судьба оставила мне лишь плохую. Какую из них вы хотите услышать в первую очередь?

— Я не имею ни малейшего влияния на сэра Эйбела, — сказала Ульфа.

— Значит, тебе надо приобрести хоть самое малое влияние на него, — ответила Баки.

— Сэр Эйбел мне ничего не должен, — сказал Тауг.

— Он видит себя в тебе, и, возможно, этого достаточно. Ты, кот, не давал клятвы, и я знаю 8 котов слишком хорошо, чтобы воображать, будто ты станешь выполнять свои обещания. Но ты поможешь нам?

— Я уже рвусь помочь вам всеми фибрами своего существа, — раздраженно заявил Мани, — и ни один оверкин в Скае не сможет сказать почему. Вы вообще намерены выслушать меня? Я ужасно люблю приносить добрые вести, но от моих дурных вам станет худо.

— Он сказал, что хороших новостей ждать не приходится, — пробормотала Ульфа, устало поднимаясь с табурета.

— Не так, — возразил Мани. — Я сказал, что хорошая новость уже не новость. Король Гиллинг любезно согласился принять посольство, возглавляемое лордом Билом. Он сам, моя хозяйка, твой господин, Тауг, и все остальные вошли в замок. Вы слышали топот копыт, коли держали ухо востро. И увидите наших, коли выглянете в окно.