Чародей - [43]

— Я… я…

— Тебе нет надобности говорить, если только ты не намерена сообщить нам о своем желании. Ну как? Или твой брат уже готов?

— Еще нет, — сказал Тауг.

— Я не знаю. — Ульфа шумно сглотнула. — Мое старое платье. Такое и надеть-то стыдно.

— Но я ношу его с достоинством, — сказала Баки, — и полагаю, в скором времени у нас появятся наряды получше.

Ульфа снова сглотнула и опустила голову.

— Теперь скажи нам о своем желании. Пожалуйста. В чем оно заключается? Мы с Таугом поклялись сделать все возможное, чтобы помочь тебе.

— Мы просто хотим выбраться отсюда. — Ульфа говорила так тихо, что Тауг едва разбирал слова. — Мы с Поуком. Хотим вернуться в Гленнидам. Или куда угодно. Помогите нам… нам обоим.

— Обязательно поможем, — сказала Баки. — Тауг? Ваше желание?

— Это еще не оно. — Тауг старался говорить твердым голосом. — Сначала я хочу сказать одну вещь.

— Так говорите.

— Я хочу стать рыцарем. Не просто обычным рыцарем. Конечно, было бы замечательно стать рыцарем вроде сэра Гарваона или сэра Свона. Но на самом деле я хочу — это еще не самое заветное мое желание — стать рыцарем вроде сэра Эйбела. Я хочу стать рыцарем, способным вскочить на спину дракону.

Обе женщины хранили молчание, хотя Ульфа подняла голову и взглянула на брата.

— Сейчас я оруженосец. — Тауг расправил плечи. — Я действительно оруженосец, Ульфа, и, вероятно, рано или поздно стану рыцарем, коли меня не убьют. Поэтому мне надо срочно учиться. Я знаю, что, если я сначала дождусь, когда меня посвятят в рыцари, и только потом постараюсь стать таким, как сэр Эйбел, у меня ничего не получится.

Голос Баки прозвучал чуть громче шепота:

— И даже в другом случае вы не можете с уверенностью рассчитывать на успех, господин.

— Знаю. Но если я не начну сейчас же, я точно никогда не добьюсь успеха. Лорд Бил и сэр Свон хотят, чтобы я убедил короля Гиллинга впустить их в Утгард, дабы лорд Бил получил возможность выступить в роли настоящего посла, как угодно нашему королю. Это и есть самое главное мое желание. Я хочу выполнить свой долг.

— Браво! — раздался новый голос. Вырисовываясь четким силуэтом на фоне серого зимнего неба, Мани сидел на сером каменном подоконнике, черный и блестящий, как начищенный чайник, и зимний ветер ерошил его шерсть.

— Браво! — повторил Мани, а потом спрыгнул с подоконника и одним мощным прыжком, который сделал бы честь рыси, взлетел на плечо Таугу. — Я принес добрые вести. — Он довольно посмотрел на женщин сверкающими зелеными глазами. — Через минуту я сообщу их вам, но сначала мне хотелось бы дослушать вас.

— Да. — Тауг погладил кота. — Какое твое главное желание, Баки? Мы рассказали тебе о своих.

— Вы действительно хотите знать, господин? Возьмите обратно свою клятву помочь мне.

Тауг подождал, не заговорит ли Ульфа, но она изумленно таращилась на Мани, и потому он сказал:

— Мы не можем, покуда не узнаем, чего ты хочешь.

— Как бы вам не пришлось пожалеть. Политическая обстановка в Эльфрисе сложная, но я должна рассказать о ней, чтобы вы поняли мое желание. Мой народ, которому некоторые из вас поклоняются, появился на свет по воле некоего существа по имени Кулили. Она создала нас, чтобы мы любили ее, но мы ее возненавидели, восстали против нее и в конце концов загнали в море. Как вы, вероятно, знаете, у нас много разных кланов.

— Я знаю, — сказал Мани.

— Я принадлежу к клану огненных эльфов, и мы, огненные эльфы, ненавидели Кулили сильнее, чем все остальные. Мы двигались впереди наступающего войска, и мы последними покинули место сражения. Когда Кулили скрылась в подводных пещерах, именно мы, а даже не морские эльфы настояли на необходимости уничтожить ее полностью, до последнего червя. И это несмотря на то, что она скрылась с глаз долой и наша земля больше не говорила ее голосом.

Тауг, который не мог представить себе существо, сотканное из червей, открыл рот, собираясь задать вопрос, но почти сразу закрыл, так и не промолвив ни слова.

— Мы и другие эльфы спустились за Кулили в морские глубины и сразились с ней, когда у нее не осталось пути к отступлению. Я девушка, а не мужчина. Вы поверите, что я тоже сражалась?

— Да, — сказал Мани.

— Коли ты так говоришь, — сказала Ульфа.

— Говорю. И я действительно сражалась. «Вперед, девы! — кричали мы, бросаясь в бой. — Вперед, огненные девы! Смерть Кулили!» Я могу изобразить наши боевые кличи, но не в силах передать, какими слабыми, тихими и одинокими казались они в темных морских глубинах. Мы атаковали акул Кулили по всем правилам военного искусства, и буквально через минуту те немногие из нас, которые остались живы, с воплями ужаса обратились в бегство. Вы, господин, не бежали бы, как я.

Тауг промолчал.

— Вы бы предпочли погибнуть.

— Продолжай. — В кои-то веки Мани казался потрясенным.

— После того кошмарного дня наш король неоднократно пытался собрать нас. Многие не откликались на призывы, поскольку боялись, что их снова отправят воевать. Лишь через год общее собрание эльфийских кланов все-таки состоялось, и состоялось оно только потому, что дело происходило в глубине страны. Многим из нас — в том числе и мне — не хватило бы духу подойти близко к морю… Наш король восславил память погибших, сначала воздав должное своей дружине, три четверти которой пало в бою, а затем нашему клану в целом. Мы были одним из самых многочисленных племен, а стали самым малочисленным, сказал он. «Мы не можем снова сразиться с Кулили», — объявил он, и при этих словах шепот пробежал по нашим рядам, и многие тяжело вздохнули, а некоторые испустили радостные возгласы. Потом он познакомил нас со своим планом — который, сказал он, позволит нам в конечном счете одержать победу… Мы больше не почитали Митгартр и вас, обитателей этого мира. Вы, по нашему мнению, были сонными, тупыми, недостойными богами, которые больше не верили в наше существование, даже если мы стояли перед вами. От вас не приходилось ждать помощи, сказал он. Вряд ли у кого-нибудь нашлись возражения.