Чапаев - [28]

20 августа части Чехословацкого корпуса, которые назывались «Восточным» или «Николаевским» отрядом, перешли в наступление на город. Внезапность удара позволила чехам опрокинуть противостоящие красные полки и быстро занять город. «Бомбардировка города чехами началась неожиданно, — писали уездные «Известия» Николаевского уезда. — Первый снаряд разорвался во время заседания исполнительного комитета. Члены исполкома немедленно приступили к эвакуации ценностей. Во время вывоза последних члены исполкома были обстреляны белогвардейцами. Поэтому наши части были вынуждены очистить город и занять позиции за городом». С началом артобстрела в городе началось восстание антисоветски настроенной части населения. По красноармейцам и советским работникам, пытавшимся эвакуировать имущество и документы, стреляли с крыш и чердаков домов и складов. Роты 3-го Николаевского полка, непосредственно прикрывавшие город, вынуждены были оставить его и отойти на юг.

Быстрое оставление города красными частями могло привести к личной трагедии для Чапаева, который был равнодушен ко второй жене, но обожал детей от первого брака. Пелагея Камешкерцева с тремя детьми комбрига и двумя своими в те дни находилась в Николаевске.

Дети Чапаева утром 20 августа играли во дворе дома и увидели на противоположном берегу Иргиза кавалеристов. Они обрадовались, надеясь встретиться с отцом, которого давно не видели. Выбежавшая во двор Пелагея сразу почувствовала опасность: кавалеристы были вооружены не шашками, а пиками. В этот момент во двор въехал молодой красноармеец и приказал всем быстро садиться в запряженный парой лошадей тарантас. Бойцу было поручено вывезти семью Чапаева из города. Но с эвакуацией семьи он опоздал: город уже был оцеплен чехами и народоармейцами, а выезд из города закрыт. Дальше, если верить пересказу истории последующих дней детьми нашего героя, события развивались драматично. Камешкерцева предприняла отчаянную попытку: подъехала к мосту и хотела уйти под ним в лес. Но и там стоял патруль белых. Повернув назад, красноармеец остановился рядом с каким-то домом и быстро провел женщину с детьми в калитку. Хозяин, убедившись, что улица пуста, пригласил нежданных гостей в дом. Он взял детей за руки и сказал: «Отныне вы — мои дети. А вашу мать мы спустим в погреб. Вы меня должны слушаться, а мою жену называть мамой. Поняли?» Пелагея собралась было уйти, но хозяин ее не отпустил. В приказах, изданных оккупантами, предлагалось всем жителям Николаевска в 24 часа выдать членов семей красноармейцев; пытавшихся прятать таковых ждал расстрел. «Полезай в погреб и жди, пока не придут красные!» — приказал хозяин дома.

Железнодорожник, имя которого осталось неизвестным, прекрасно понимал, что если Камешкерцеву и ее детей найдут, то ему и его близким грозит жестокая расправа. Но это не остановило безымянного героя: «Отпустить тебя на верную гибель не могу. Я — человек, а не предатель. Так что, женщина, милая, полезай-ка в подпол». Спрятав женщину в подполе, он придвинул на крышку сундук, на котором спала его старая мать. Начавшийся на следующий день обыск проводили чехи, плохо понимавшие по-русски. Угостившись хозяйскими припасами, чехи все же осмотрели двор, сарай и даже открыли сундук. Завершив обыск, решили побеседовать с хозяевами. Один из «гостей» сказал, что Чапаев удрал на аэроплане в Саратов. Хозяин, стремившийся поскорее спровадить опасных гостей, поддакивал: «Конечно, Чапай струсил и вместе с женой удрал в Саратов, удрал, удрал»… Чехи наконец направились к двери. Вдруг Аркадий, младший сын Чапаева, которому едва исполнилось четыре года, возмущенно завопил: «Это неправда, наш папа не трус, он чехов бьет!!! Папа не трус!!!»

Хозяйка побледнела, а хозяин дома растерялся, в комнате повисла зловещая тишина. Чехи развернулись и настороженно посмотрели на детей. Шестилетняя Клавдия почувствовала опасность и больно ущипнула младшего брата. Тот отчаянно заорал, началась детская потасовка, которая отвлекла внимание чехов. Разбираться в детской ссоре они не стали и покинули дом. Семья хозяина и «чапаята» счастливо спаслись от гибели.

Тем временем сам Чапаев, знавший, что его семья осталась в Николаевске, и предполагавший, что она может попасть в руки врага, искал варианты контрдействий, чтобы отбить город. Начальник дивизии Сергей Захаров поручил ему возглавить группу в составе двух пехотных и кавалерийского полка, чтобы вернуть Николаевск. Но для начала предложил 1-му Николаевскому стрелковому полку отойти из района Порубежки, где тот вел бой, на Давыдовку и только оттуда атаковать город. Командир полка Иван Плясунков был против: «Не мы атакуем чехов в Николаевске, а они нас в Давыдовке с тыла». И здесь Чапаев пошел на решительный шаг. Можно сказать, что Большой Иргиз стал для него своего рода Рубиконом, решившись перейти который он оказался перед выбором: победить или погибнуть. Зная, как к нему относятся в штабе армии, он тем не менее, нарушив субординацию, отменил приказ начдива как ошибочный и поручил Плясункову продолжать бой за Порубежку, чтобы вернуть переправу через реку. Одновременно он приказал полку Кутякова оставить заслон в районе обороны и двигаться через село Гусиха в тыл противнику.