Чака - [41]

Вернувшись в крааль Мбийи, Нгвади сразу же бросился к Нанди и рассказал ей обо всем. Он еще не кончил, а Пампата уже помчалась к Чаке с известием о том, что на его пути к власти устранено единственное препятствие. Правда, Нгаади и сам мог сообщить ему эту весть и лучше Пампаты поведать о сцене у ручья, но никто не знал, как к этому отнесется Дингисвайо, и визит Нгвади к Чаке мог бы набросить тень подозрения на Чаку. Пампата приложила немало сил, убеждая своего возлюбленного, что Нгвади поступил единственно возможным образом, ссылаясь при этом на его любовь к матери, почтение к брату и заведомую наглость Сигуджаны, прекрасно понимая, что гнев Чаки не может быть искренним.

И тем не менее принесенные Пампатой вести Чаку не обрадовали. В глубине души он все еще продолжал надеяться, что Сигуджана в последний момент струсит и откажется от власти в его пользу. Ведь слава о воинских подвигах Чаки наверняка докатилась до краалей зулу. Что же касается того, чтобы наглец понес заслуженную кару, то Чака предпочел бы явиться к воротам Эси-Клебени во главе сотни-другой своих испытанных воинов, и тогда вопрос решился бы сам собой. Теперь же ему придется докладывать о происшедшем Дингисвайо, а тот не очень любит семейные распри.

Одолеваемый мучительными сомнениями направляется Чака к дому Великого в этот столь важный для себя день. Но не только для него одного день этот был значительным и знаменательным. Сам Дингисвайо — человек, к которому он шел с таким трепетом, человек, от единого слова которого зависела не только судьба Чаки или маленького племени зулу, но жизнь и смерть более могущественных вождей и целых племен, — с не меньшим волнением дожидался своего любимого индуну. Уже давно внутреннее чутье подсказывало Дингисвайо, что пределы племени мтетва — пусть и самого сильного сейчас среди всех племен нгуни — вскоре окажутся тесными для них двоих. Слишком часто на военных советах и в дружеских беседах между ними возникают споры. Дингисвайо прекрасно понимал — дикого буйвола не удержать в загоне для скота. Упорство Чаки, резкость его суждений — отнюдь не проявление несдержанности, строптивости или же стремления самому занять пост верховного вождя. Однако для того, чтобы подготовить Чаку к полной самостоятельности, ему следует предоставить абсолютную свободу действий, но никак не в границах огромной страны мтетва, а на землях маленького племени зулу. До сих пор Чака сталкивался с решением одних только военных вопросов, и ничего не скажешь, справлялся он здесь блестяще, но управлять целым народом сложнее, чем командовать полком или даже всей армией.

Дингисвайо вспомнил, как резко протестовал Чака против слишком мягкого обращения с ндвандве после измены Звиде. Но что дали бы ему опустошенные земли могущественного племени? Конечно, загоны его краалей пополнились бы захваченным скотом, и юноши мтетва получили бы возможность жениться на полонянках, но юноши нужны ему для новых воинских подвигов, а излишний скот все равно был бы зарезан во время пиршеств — ведь мтетва, благодарение духам предков, и без того не испытывают голода. Другое дело, если бы ему удалось заключить союз со своими извечными врагами — тогда объединение всех племен нгуни было бы решенным делом. А с объединением этим нужно торопиться, ибо растет на юго-западе сила загадочных белых людей. В свое время он только едва соприкоснулся с ними, но и этого оказалось достаточно, чтобы удостовериться не только в их жадности и глупости, но и в несомненном могуществе. Разумному человеку нелегко понять, чем руководствуются они в своих поступках, но нетрудно убедиться, что им покровительствуют всесильные духи, научившие их как множеству полезных, так, и бесчисленному множеству бесполезных вещей. Пока что духи предков хранят народы нгуни от столкновения с ними, но кто знает, как обернутся дела, когда придет черед этому. Хорошо будет, если вооруженные плюющимися огнем и громом палками белые встретят здесь не сотню раздробленных и ведущих постоянные свары между собой племен, а единую, дружную семью народов нгуни.

И вот когда ему доложили наконец о приходе Чаки, он все еще не решил, как высказать ему все эти мысли.

— Садись, сын мой, беседа нам предстоит долгая, а ты уже успел проделать порядочный путь.

Понимая, что обуревающее Чаку нетерпение может помешать ему внимательно выслушать его слова, Дингисвайо решил сразу же покончить с вопросом о главенстве в племени зулу.

— Мы слышали уже, — сказал он, — что дурной характер и склонность к ссорам оборвали жизнь твоего брата Сигуджаны. Мы и вовсе не стали бы заниматься этим делом — мало ли что может произойти между двумя горячими головами, когда они сойдутся один на один, но поскольку вопрос этот связан еще и с твоим избранием в вожди племени зулу, нам придется строжайше следовать установленному в таких случаях порядку, отдавая тем самым дань мудрости наших предков, да хранят нас их духи. Ты и сам прекрасно знаешь, что с незапамятных времен власть вождя переходит к старшему сыну его главной жены, а если тот умирает, то его ближайшему наследнику. Но в данном случае это не имеет значения, поскольку сын Мкаби умер в младенческом возрасте. Фудукази — вторая жена твоего отца Сензангаконы — бездетна и, следовательно, унаследовать власть по отцу надлежит тебе. Об этом мы в свое время беседовали с твоим отцом, и он признал справедливость наших слов. Однако согласно еще более древней традиции избрание вождя производится советом старейшин племени. Более того, считается даже, что старейшины эти могут сместить неугодного им вождя. Правда, я что-то не могу припомнить ни одного подобного случая и не говорил бы тебе об этом, если бы положение твое не было бы столь сложным. Признать твое главенство означало бы для людей зулу нарушить последнюю волю вождя. Ты вырос среди племен если и не враждебных, но чуждых людям зулу, и слава твоя, сколь ни велика она, — всего лишь слава одного из моих военачальников. А вождь племени должен быть в первую очередь силен собственной родней, советниками и преданными ему воинами. Если ты сейчас придешь в отцовский крааль, опереться тебе там будет не на кого.