Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - [32]

Сплоченные группы евангелистов, пятидесятников и харизматов стали заметны в обществе как сторонники консервативных христианских ценностей, которые выступают против абортов, за ограничение и отмену эвтаназии, которая разрешена в Швейцарии, и как электорат христианских партий – правого Федерального демократического союза и умеренной Швейцарской евангелической народной партии.

Социальную направленность протестантизма подчеркивает активность либеральных церквей, в первую очередь лютеранских церквей в Скандинавии и в Германии. Их работа более публична, она в большей степени направлена на межконфессиональное сотрудничество (экуменическое движение росло снизу) и социальные проекты, которые реализуются совместно с государством (помощь мигрантам, в целом – неимущим). В 2000-е гг. отделение лютеранских церквей от государства (в Норвегии, Швеции) сделало их еще ближе к обществу и его нуждам[180].

На этом фоне консервативные протестанты стали важной частью европейского общества. Привлекательность их социальной позиции, борьба против секулярных чиновников, основанная на христианских ценностях, делают их популярными. Необходимость такого рода сплоченных христианских групп особенно обостряется в связи с осознанием европейским обществом роста влияния исламского фактора (и как угрозы псевдоисламского экстремизма, и как усиления ислама как такового) и проблем с мигрантами. Но если евангельские миссионеры свой фундаментализм естественным образом противопоставляют исламскому (по форме и вероучению мусульманские группы вполне сравнимы с евангеликами), то миграционные проблемы церкви не готовы решать так, как это делают националисты, стремящиеся выгнать недавно пришедших мигрантов и не пускать прибывающих беженцев. Христианское мировоззрение евангельских общин обладает большой долей космополитизма не в последнюю очередь из-за того, что сами эти общины в значительной степени состоят из мигрантов.

Православие является третьей по численности и влиянию христианской конфессией в мире после католицизма и протестантизма. Но православие можно назвать самой европейской христианской силой, так как в основном верующие православных церквей сконцентрированы в Европе (в США, на Ближнем Востоке, в Азии православных меньшинство). По разным данным в среднем вместе с церквями Ближнего Востока в мире насчитывается до 250 млн православных. Значительная часть из них проживает в России. Большинство населения относит себя к православным также в Белоруссии, Болгарии, Греции, Грузии, Кипре, Македонии, Молдавии, Румынии, Сербии, Украине, Черногории. Проблема укорененности православной веры в обществе стоит во всех этих странах. В рамках православия отсутствует столь централизованная система церковной иерархии, как у католиков, нет и столь мощных православных мирянских движений. Каждая из православных церквей в той или иной степени отстаивает свой национальный сегмент, а само общество постоянно дрейфует между культурной самоидентификацией и практической религиозностью. Однако децентрализация, сложности с жесткой унификацией приходской жизни являются также преимуществом православия, делают его более мобильным.

Согласно опросам, в православных странах доверяют церкви от 50 до 60 % (например, в Греции, России на уровне 60 %, в Болгарии – 48 %, в Сербии 95 % называют себя православными). Но это не значит, что в других странах православные совсем не заметны. В Австрии живет от 400 до 450 тыс. православных и с 2010 г. действует Конференция православных епископов Австрии. Согласно переписи населения в Ирландии, в 2011 г. православными себя назвали 45 тыс. чел. В Германии православных 1,5 млн – это и русские, и выходцы из Греции и бывшей Югославии, и сами немцы (во многих церквях службы ведутся на немецком языке). Во Франции около 150 православных приходов (30 из них находятся в Париже). Считается, что всего во Франции живет до 750 тыс. потенциальных православных, но прихожан не более 15 тыс.[181]

Во многих европейских странах поддержка церковных институтов во многом стала зависеть не от идеологии государственной власти (которая стала по-европейски светской), а от конкретной работы епархий и приходов. В Греции Элладская православная церковь стала за последние десятилетия намного ближе и к своим прихожанам, и к обществу, что ярко проявилось в ходе кризиса 2014–2015 гг. За 2014 г. на благотворительность было потрачено 120 млн евро, более 500 000 чел. прибегают к помощи 280 пунктов раздачи бесплатного супа для бедняков. Более 75 000 греков получают помощь церкви в 150 «социальных магазинах». Особенно успешно работает благотворительное учреждение «Апостоли» при Афинской архиепископии. В рамках программы «Церковь на улицах» учреждение «Апостоли» бесплатно распределяет продуктовые пакеты среди 1500 бездомных.

Связующим звеном между греческим обществом, властью и церковью также стали христианские клубы и братства, главным образом братство «Зои» – это и движение катехизаторов и создателей школ, и движение за возрождение нравственности в политической жизни[182].

В России социальные перемены в рамках Русской православной церкви стали происходить во второй половине 2000-х гг., и выразителем этих процессов стал патриарх Кирилл, возглавивший церковь в 2009 г. При новом предстоятеле были значительно увеличены формальные показатели – количество епархий, епископов и приходов. На начало 2015 г. было 330 епископов (на 130 больше, чем в 2009 г.), 286 епархий (159 в 2009 г.), число реальных приходов составляет 35496, а число клириков Московского патриархата – 38344 чел. Реформа церковных структур и укрепление самой церкви через новые епархии, объединенные в митрополии, стала хоть и формальным, но важным шагом нового руководства. Малочисленность приходов и духовенства явно не соответствовала масштабу РПЦ как организации для большинства православных россиян, украинцев, молдаван, белорусов и т. п. Кроме того, Россия могла стать страной с меньшим количеством приходов и епископов, чем в Украине. Реформа должна была решить и географическую задачу – распространить приходы и епархии на всю страну. Если в Католической церкви в Европе одна община со священником приходится на 2–3 тыс. чел., то в России этот разброс очень велик – одна православная церковь приходится на 5—10 тыс. чел., а во многих регионах вне больших городов – на 20 тыс. чел. В связи с этим важно отметить, что даже если приход социально активен и привлекателен для прихожан, то он все равно остается малодоступным и не может себе позволить работать индивидуально со всеми желающими.