Церковная старина в современной России - [55]
Одновременно общественное мнение подготавливалось к возвращению Церкви таких святынь, как иконы «Пресвятая Троица» прп. Андрея Рублева и образов Богоматери «Владимирская» и «Донская». С такой просьбой в Верховный Совет РФ обратилась группа православной общественности и политических деятелей в августе 1993 г.[218]
Именно Владимирская икона становится символом трагических событий 21 сентября—4 октября 1993 г. 2 октября, в субботу, к 14.00 замминистра культуры К. Щербаков вызвал заведующую древнерусским отделом Третьяковской галереи Н. Розанову. В отсутствие хранителя Надежды Бекеневой замминистра распорядился под его личную ответственность передать образ для молебна в Елоховском Богоявленском соборе. Одновременно Лидия Иовлева, заведовавшая в то время галереей, была приглашена к патриарху в Данилов монастырь для обсуждения этого вопроса.
В результате Министерством был издан приказ № 614 о доставлении иконы на богослужение, упоминавший соответствующую просьбу патриархии, поддержанную правительством. 3 октября икона отсутствовала в музее 7 часов, с 9.30 до 15.30. Температурные перепады привели к изменению сохранности образа, что было зафиксировано 5 октября протоколом реставрационного осмотра: на ликах Богородицы и Младенца кракелюр авторского грунта стал еще более рельефным, на хитоне Младенца в верхней части отстал красочный слой, были замечены выходы реставрационного клея и отставание грунта под мафорием Богородицы и ее рукой, держащей Младенца.
Одновременно появились слухи о готовящемся в 5-дневный срок Указе Президента о передаче Владимирской иконы и рублевской Троицы[219]. 6 октября 1993 г. в адрес Бориса Ельцина поступил проект указа как реакция на обращение московских епископа и мэра[220]. 7 октября проект указа поступил к главе президентской администрации Сергею Филатову с сопроводительной запиской: «В принципе предложение можно было бы и поддержать. Проработайте правовую сторону вопроса и внесите предложения. Срок — 5 дней».
В те же дни общественность узнала, что такое расконсервация и ниточное вздутие красочного слоя[221].14 октября собрался реставрационный совет Третьяковской галереи, а 18 октября состоялся расширенный совет, обратившийся к Президенту и премьеру. В обращении говорилось о невозможности возвращения в повседневный церковный быт «хронически больного памятника». Здесь же содержалось предложение приостановить передачу музейных экспонатов патриархии до начала деятельности межведомственной комиссии при правительстве, которая должна быть создана на основании апрельского распоряжения № 281. Этот совет породил множество откликов в околоцерковной прессе, утверждающих, что профессиональная лексика реставраторов («икона-хроник», например) оскорбляет чувства верующих[222].
Впервые публично в СМИ были подвергнуты сомнению методические основы искусствоведения и реставрации. Акты экспертизы, сделанные в Третьяковской галерее, признавались смехотворными, поскольку носили ведомственный характер. Появились заявления, что под видом подлинных памятников древнерусской культуры обществу подают кабинетные реконструкции и реставрационные опыты. В результате перед зрителем оказывается икона, состоящая из вставок XIII–XIX вв. Каждая вставка живет своей жизнью, и для сохранения этой мешанины икона неоднократно получала дополнительные порции клея, что привело образ к перенасыщению этим составом. Теперь невозможно вынести ее из Третьяковки — клей сразу станет пухнуть, разрывая краску. Икону сделали «наркоманкой» — ее насильно посадили «на иглу», по своему усмотрению, переделав так, чтобы в храме она погибла[223].
Министр культуры Евгений Сидоров обратился к общественности с открытым письмом в «Известиях» (26 октября 1993 г.), пытаясь спасти свои добрые отношения и с музеями, и с патриархией. Он публично признал, что к этому времени церкви было передано более 10 000 икон и литургических предметов и что этот здоровый процесс не должны прервать ни политическая конъюнктура, ни популистские обещания. Однако во время освящения Казанского собора на Красной площади 4 ноября 1993 г. Президент сообщил о принятии решения по вопросу передачи Церкви из Третьяковки Владимирской иконы Божией Матери и Троицы прп. Андрея Рублева, которые будут храниться в Успенском соборе Московского Кремля в герметических кивотах[224].
5 ноября 1993 г. по горячим следам Галерея публикует собственный пресс-релиз, излагающий историю вопроса и видение ситуации изнутри. На фоне политической суеты вокруг иконы отмечалось молчание патриарха, который ни в какие переговоры с Музеем не вступал. Справедливо указывалось, что интересы верующих не требуют сокращения срока жизни гениальных произведений. Здесь впервые публично было сформулировано предложение поместить икону в домовую церковь свт. Николая в Толмачах, существующую при Галерее. Уже 6 ноября в «Известиях» было опубликовано интервью патриарха Алексия (Ридигера) и протоиерея Владимира Дивакова о предстоящем изготовлении специальных кивотов для икон с автоматическим поддержанием необходимого микроклимата для перенесения святынь в Успенский собор. Эти проекты вызывали недоумение музейных хранителей непредсказуемостью новых экспериментов над невосполнимыми шедеврами
