Церковная история - [48]

Царь Констанций окончил жизнь в пределах Киликии третьего числа ноября, в консульство Тавра и Флоренция. При тех же консулах, в одиннадцатый день следующего месяца декабря, прибыл из западных областей в Константинополь и здесь провозглашен самодержцем Юлиан[184]. Намереваясь несколько поговорить о царе Юлиане, муже красноречивом, просим всех близких к нему не требовать от нас нарядных выражений, как будто рассказ непременно должен равняться с достоинствами того, о ком идет речь. История наша — христианская, посему речь в ней, для ясности, идет смиренно и просто, что обещали мы и в начале. Скажем же о Юлиане, его происхождении, образовании и о том, как достиг он царской власти. Но для этого надобно начать несколько выше. Константин, назвавший Византий своим именем, имел двух братьев, происходивших от одного отца, но не от одной матери: имя одному было Далмаций, другому Констанций. У Далмация был сын, называвшийся тем же именем, а у Констанция — два сына, Галл и Юлиан[185]. Когда создатель Константинополя умер, и воины лишили жизни юного Далмация, тогда участи его едва не подверглись осиротевшие также, по смерти своего отца, Галл и Юлиан. Первого спасла только болезнь, казавшаяся смертельной, а последнего — детский возраст, так как ему было в то время восемь лет от роду[186]. Впоследствии царский гнев против них миновал, Галл начал посещать школы учителей в Ефесе[187] юнийском, где у них находились доставшиеся в наследство от предков богатые поместья, а Юлиан, подросши, слушал науки в Константинополе в базилике, где тогда были училища и ходил в простой одежде, руководимый евнухом Мардонием. Учителем грамматики был у него лакемедонянин Никоклес, а риторике учился он у софиста Экиволия, который считался в то время христианином, ибо царь Констанций опасался, как бы, слушая учителя язычника, не уклонился он к (языческому) суеверию. Юлиан вначале был действительно христианином. Так как он показывал отличные успехи в науках, то в народе распространилась молва, что он мог бы хорошо управлять делами римской империи. Сделавшись слишком гласной, эта молва, наконец, стала беспокоить царя. Посему царь отправил его из столицы в Никомидию[188], запретив однако посещать школу сирийского софиста Ливания[189], который, быв изгнан из Константинополя учителями[190], открыл тогда школу в Никомидии и излил свой гнев против учителей в особом сочинении. Юлиану запрещено было посещать Ливания потому, что по религии был он язычник. Несмотря однако на то, Юлиан любил произведения Ливания, приобрел их и читал тайно. В то время, как он сделал успехи в риторике, в Никомидию прибыл философ Максим — не византиец, отец Эвклида, а ефесянин, которого впоследствии царь Валентиниан повелел умертвить за чародейство. Впрочем, это случилось позднее, а тогда привело его в Никомидию не иное что, как слава Юлиана. Учась у Максима философии, Юлиан стал подражать учителю и в религии; учитель также возбудил в нем и желание царствовать. Когда все это дошло до слуха государя, Юлиан, находясь между надеждою и страхом, хотел избегнуть подозрения и, быв прежде христианином искренним, теперь сделался притворным: остригся наголо, показывал вид, будто ведет жизнь монашескую, и, тайно занимаясь философией, явно читал священное Писание христиан, был даже поставлен чтецом никомидийской Церкви и, посредством такого притворства, спасся от гнева царского. Это делал он из страха, а сам, не теряя надежды, говорил многим приближенным, что для него было бы блаженное время, когда бы он получил власть над всей империей.

При таком положении дел, брат его Галл провозглашен был кесарем и, на пути в области восточные, для свидания с ним, заезжал в Никомидию. Последний вскоре потом был умерщвлен, — и Юлиан стал царю подозрителен. Царь приказал наблюдать за ним, а он, стараясь убегать от своих наблюдателей, переходил из места в место, пока, наконец, супруга царя, Евсевия, узнав, что он скрывается, убедила государя не делать ему никакого зла и позволить отправиться в Афины для изучения философии[191]. Отсюда-то, короче говоря, царь и вызвал его, сделал кесарем и, выдав за него в супружество сестру свою Елену, послал его в Галлию против варваров[192], ибо варвары, которых царь Констанций незадолго перед тем нанимал себе в помощь против Магненция, не получив никакой добычи в войне с тираном, опустошали города римской империи. Так как Юлиан по летам был еще молод, то царь приказал, чтобы он ничего не делал без совета военачальников, а военачальники, получив такую власть, стали нерадиво заниматься своим делом, отчего варвары одерживали верх[193]. Посему Юлиан, оставив полководцев проводить время в роскоши и пьянстве, начал сам одушевлять воинов и назначил известную награду всякому, кто умертвит варвара. Вот вся причина, по которой и силы варваров стали уменьшаться, и сам он начал приобретать любовь воинов. Носится молва, будто раз, при вступлении его в один городок, висевший на веревках между колоннами венок, которыми обыкновенно украшаются города, спустился на его голову и во всех зрителях возбудил восклицание, что этим знамением предвещается ему царствование. Некоторые говорят, будто Констанций для того послал его против варваров, чтобы в схватке с ними он погиб. Не знаю, справедливо ли это сказание. Кто отдал ему в супружество собственную сестру, тот, строя против него козни, строил бы их против самого себя. Впрочем пусть всякий судит об этом как угодно. Когда Юлиан донес царю о нерадении военачальников, то прислан был другой полководец, соответствовавший ревности Юлиана. При его содействии, Юлиан начал смело вступать в сражения с варварами, а они, прислав к нему послов, уверяли, что нападают на области римские по повелению царя, и показывали письмо его. Однако же посла Юлиан заключил в оковы, а с ними вступил в сражение, одержал над ними решительную победу, взял в плен самого царя варваров и отослал его к Констанцию