Церковь в мире людей - [26]

А есть люди, для которых первична не философия, а боль за свою Родину. Они болеют за страну, мучаясь все время вопросами – кто мы такие, откуда, зачем? И однажды они начинают понимать, что невозможно ответить на эти вопросы, не разобравшись, что же такое Православие. В поисках земли они обретают Небо.

Но встречаемся все мы в одном месте – в храме. И вместе можем сказать о себе словами кинчевской "Трассы Е—95": "Я иду по своей земле к Небу, которым живу". Я думаю, что для таких людей, как Полтавченко, естественнее второй путь.

– А может все проще: чисто карьерные соображения ведут сегодня чиновников в Православие? Раз президент страны с крестиком, так и другим не грех подтянуться…

– Не думаю. Все прекрасно понимают, что сегодня любая попытка сделать шаг навстречу Церкви вызывает просто ушаты критики в СМИ… Последний пример – министр образования Владимир Филиппов. Как только он предложил идею "Основ православной культуры", началось просто бешеное неприятие, атака практически во всех СМИ страны. Поэтому здравомыслящий политик должен учитывать, что демонстрация своей приверженности к православной вере может стоить ему карьеры – пресса просто с удовольствием загрызет.

– У политиков довольно часто встречается фигура речи «мы русские, мы православные». Насколько правомерно отождествление русского и православного? Насколько сегодняшняя Россия – православная страна, учитывая, что по разным данным, регулярно причащается от 1 до 7% населения?

– Как раз у политиков я такой фигуры речи не встречал. Она часто встречается в газетах, но не у политиков федерального уровня.

Что же касается формулы "русский – значит, православный" – на культурологическом уровне она безусловно верна. Ну вот скажем, Лев Толстой. Формула "Лев Толстой – православный философ" будет неверна. Но сказать, что "Лев Толстой – православный художник", – это совершенно справедливо.

– Не раз приходилось слышать, что Церковь не вмешивается в жизнь общества, у нее достаточно своих проблем. Тем не менее все, что происходит в обществе, воздействует на саму Церковь. Ее пробуют растаскивать по национальным и политическим квартирам.

– Да, пробуют. Но если на Западе общественное мнение желает видеть Церковь социально активной, желает, чтобы она участвовала в политике, боролась за чьи—то права, то в России, напротив, авторитет у Церкви есть именно потому, что она в политику не вмешивается. Люди хотят, чтобы в жизни оставались островки, где можно было бы быть человеком, а не членом какой—то партии. И критерии, по которым оценивается епископ в католичестве и Православии, очень разные. На Западе, если католический священник не будет активно участвовать в общественной жизни, политике, это будет казаться странным. А в Православии, если епископ начинает делать политические заявления, то у людей появляется недоумение: что это он в политику полез? Ему что – молиться надоело?

Церковь вне политики по самой своей сути. То, чем она живет, находится вне компетенции любых парламентов и референдумов. Но есть разница: чем живет человек и в чем он живет. Он может жить, то есть питать свою душу, находить повод к жизни в высокой музыке. Но жить при этом он может в коммунальной квартире. Сказать, что этот музыкант живет квартирно—коммунальнымии интригами и сплетнями, было бы неверно. Но в то же время вряд ли ему удастся всегда оставаться от них в стороне.

Так и Церковь: она вне политики по своей сути и она соприкасается с политикой на своей периферии.

– Сейчас происходит некая полуполитизация Церкви, что ли… Даже не знаю, как это правильно назвать. Это нормально, в этом нет никакого противоречия?

– Тем, кто говорит о сращивании Церкви с государством, хочу напомнить, что Церковь просто не участвует в жизни государства. Церковь не занимается назначением чиновников и контролем за ними, Церковь не цензурирует законы, Церковь не занимается формированием и распределением бюджета, не контролирует награды и наказания, раздаваемые государством, не формирует внешнюю и внутреннюю политику государства. Кстати, все эти "не" верны и относительно влияния государства на внутреннюю жизнь самой Церкви. Я знаю немало случаев, когда чиновники не только регионального, но и кремлевского уровня желали, чтобы определенный человек был назначен епископом той или иной области, а Патриарх принимал совсем другое решение.

Происходит не слияние Церкви и государства, а простое сближение церковной и светской элиты. Но светская элита не есть государство и церковная элита не есть вся Церковь. Такой процесс свидетельствует лишь о том, что назрела потребность в общении. Речь не о том, что светские чиновники будут согласовывать свои действия с Церковью, или епископы станут сверять свои решения со светской властью. Просто священник или епископ перестали быть изгоями, вот и все.

– Не так давно прошла информация о том, что уже подготовлен президентский указ, возводящий Православную Церковь в ранг государственной. Такое действительно возможно?

– Я думаю, это из области мифов. Замечательный английский писатель К.С. Льюис однажды попробовал взглянуть на духовную жизнь человека из зазеркалья – глазами тех демонических сил, которые желают духовной гибели человека. Получилась "аскетика наоборот": сборник вредных советов. В этой книжечке – "Письмах Баламута" – "старший искуситель" делится секретами ремесла и, в частности, открывает тайну своего влияния на общественное мнение: "Мы направляем ужас каждого поколения против тех пороков, от которых опасность сейчас меньше всего, одобрение же направляем на добродетель, ближайшую к тому пороку, который мы стараемся сделать свойственным времени. Игра состоит в том, чтобы они бегали с огнетушителем во время наводнения и переходили на ту сторону лодки, которая почти уже под водой. Так, мы вводим в моду недоверие к энтузиазму как раз в то время, когда у людей преобладает привязанность к благам мира. В следующем столетии, когда мы наделяем их байроническим темпераментом и опьяняем "эмоциями", мода направлена против элементарной "разумности"".