Церковь Духа Святого - [22]
Начала и концы церковной практики разошлись, причем разошлись двояко: с одной стороны реальное участие верных в Евхаристии стало исключительно редким, а с другой — таинство Евхаристии стало совершаться гораздо чаще, чем в древней церкви. И то, и другое очень показательно, так как оно свидетельствует о постепенном исчезновении нз церковного сознания учения о священническом достоинства лаиков. Первоначально христиане собирались на Евхаристическое собрание по воскресеньям. Так было еще в Римской церкви во время Иустина Мученика. «В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам» [102], что не исключало «sunaxeij» в другие дни. Не следует считать, что первые христиане все без исключения собирались каждое воскресенье на Евхаристическое собрание. Когда Иустин говорил, что все христиане города и сел собирались вместе (epi to auto) в день солнца, то он не хотел этим сказать, что все члены Римской церкви собирались на это собрание. Он сам указывал, что «к небывшим они (Евхаристические дары) посылались через диаконов» [103]. Число этих «небывших» должно было быть сравнительно большим: сюда прежде всего относились больные и престарелые, которые не могли прибыть на собрание, затем те, кто по роду своих занятий были не в состоянии участвовать в каждом Евхаристическом собрании и, конечно, чаще всего должны были отсутствовать рабы. Находясь всецело в распоряжении своих господ, они, естественно, немогли регулярно посещать церковные собрания. Не только рабовладельцы–язычники, но и рабовладельцы–христиане чинили препятствия рабам в посещении церковных собраний. В Апостольских Постановлениях имеется немое указание, что рабы не должны быть принуждаемы работать по воскресным дням. «Рабы пусть работают пять дней, а в субботу и в день Господень пусть пребывают в церкви ради учения благочестия» [104]. Мы не в состоянии за отсутствием данных определить количество отсутствующих верных на Евхаристических собраниях, но мы имеем косвенное указание, что оно было значительным: несмотря на численное увеличение даже такой церкви, как Римская, она до начала III–го века, а может быть и позднее, сохраняла единое Евхаристическое собрание. Это указывает, что далеко не вce ее члены могли каждый раз на нем присутствовать. Из первых тpex веков мы не имеем или почти не имеем увещаний о посещении Евхаристического собрания [105]. Это указывает на то, что только фактическая невозможность могла быть причиной отсутствия верных на Евхаристическом собрании. Это положение начинает меняться с IV–гo века, когда мы в святоотеческой письменности все чаще и чаще встречаемся с призывом к верным об участии в Евхаристическом собрании [106].
Несмотря на то или иное число отсутствующих, Евхаристистическое собрание было в древнее время торжественным собранием всей местной церкви, даже тогда, когда в ней на ряду с епископским собранием появились дополнительные собрания. Иного положения не могло быть, т. е. не могло быть такого положения, что Евхаристия совершалась сама по себе независимо от того, могут ли все члены церкви в ней участвовать. Евхаристия совершалась Церковью, а потому Евхаристическое собрание происходило когда вся местная церковь в нем участвовала. Из этого положения вытекало другое, столь же бесспорное, как и первое: все собравшиеся на «epi to auto» были совершителями Евхаристии под предстоятельством епископа. Предстоятельствующий не только сам причащался, но раздавал Хлеб, иногда при участии пресвитеров, а диаконы — Чашу всем остальным верным. Как в настоящее время не может совершающий литургию не причащаться, так и не могли в первоначальной и древней церкви не причащаться все верные, участвующие в Евхаристическом собрании, т. к. весь народ совершал Евхаристию. Присутствующих на Евхаристии не было, а были только участники. Все, кто не могли участвовать, предварительно были удалены из собрания после проповеди, и диаконы наблюдали за дверьми, чтобы никто из посторонних не вошел на Евхаристическое собрание [107]. Все чины литургии, начиная от самых древних до современных предвидят «присутствующих» на Евхаристическом собрании: все молитвы, даже современного последования литургии, не только тайные, но и гласные, произносятся от имени тех, кто совместно со своим предстоятелем совершают таинство Тела и Крови Христовой. Если бы церковное сознание допускало возможность «присутствия» верных на Евхаристии, то эта возможность должна была бы найти свое выражение в особых молитвах о них: если Церковь молится об оглашенных, о кающихся, об одержимых духами, об участвующих верных, то она несомненно молилась бы о «присутствующих», если бы таковые были в древней церкви. Современное христианское сознание далеко не всегда отдает себе отчет втрагическом разрыве между участием в евхаристических молитвах и уклонением — добровольным или недобровольным — от причащения.
