Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории - [2]
«Красноречив был и результат: первая проба Глобализма, в форме интервенции в ряд государств идей интернационализма и «победы социализма во всём мире», была разгадана и отвергнута».
«Духовная дикость, вытесняя любовь и доброту в человеческих отношениях, приводит к утрате слов, выражающих эти чувства».
Виктор Сиротин
Март, 2014 г.
Предисловие к конкурсному реферату «Цепи свободы»
Всякая попытка понять что-либо начинается с информации. Имея множественные формы, она в печатной своей ипостаси зависит от пристрастий времени, определяющих как лживость, так и правдивость её. Не существуя сами по себе, эти обстоятельства увеличивают выбор, но усложняют объективное постижение мира. Это относится не только к путаным СМИ, но и к фундаментальным трудам.
Обслуживая нужды эпохи, первые, как правило, являются инструментом большой, маленькой или ничтожной политики. В «трудах» же нередко костенеет дыхание времени. Отсюда важность ощущения правды, базирующейся на совести. Совокупные с человеческим достоинством, они определяют судьбу народа, который сохраняет своё историческое содержание через позитивную преемственность поколений.
О философии как инструменте постижения реальности.
Полагаю, что философия, не теряя своей фундаментальной базы, должна отражать реалии не только во вселенской их ипостаси, но и принадлежащие конкретному бытию. Обращённая в заумь, в «разговоры» о Канте и Гегеле, философия отходит от жизни, вне которой её гуманный пафос теряет смысл.
Мысль должна выйти из кабинетов и, вкипая в жизнь, оберегать человека от пустой игры ума, как и от сладкозвучия сирен мирового маркета – могильщика всякого этнокультурного своеобразия. Не теряя духовных приоритетов и не выпуская из внимания нравственные критерии, мысль обязана реагировать на движение трагически меняющегося бытия.
«Выйдя на улицу», но не став площадной, философия должна быть частью жизни. В противном случае она, немногим отличаясь от схоластики Средних веков, либо умрёт, либо соскользнёт в потребительскую корзину обездушенного homo sapiens. Уверен, что материалом для философа могут служить не только академические издания, но и мудрость безвестного старика, и солнечный день, и лепет ребёнка.
При анализе культурно-исторических «изгибов» я некогда вывел понятие эвольвента, которая означает некую плоскую кривую, в своей развёртке могущую перейти в любую из множества разнонаправленных плоскостей, включая противоположную заданной (впервые использовал это понятие в статье «Россия в лохмотьях эволюции», М. Российские вести. 2/4/1993).
2008 г.
Глава первая
Вехи истории
«Человек рождён свободным, а мы находим его всюду в цепях».
Ж. Ж. Руссо
«Человечество подсознательно ждёт Прометея, который восхитил бы огонь с неба и зажёг бы тлеющие на дне души уголья духовного творчества».
С. А. Левицкий
Историческая жизнь насыщена событиями, качество и оценка которых способны поверяться лишь их следствиями. В грозовую пору разряжаясь «молниями» человеческих амбиций, они подчас освежали пространство истории, но чаще предшествовали новым громовым раскатам – тяжёлым и протяжённым во времени. Но это не смущало тех, кто видел своё призвание в том, чтобы коренным образом изменить сложившееся положение вещей. И насилие в очередной раз взрывало бытие, в котором пресловутые «молнии» высвечивали величие исторических единиц и малодушие множества, живущих утехами и злобой нынешнего дня. Как оно всегда и было, отвага и жертвенность терялись в мелкодушии и трусости, а благородство и доблесть тонули в пороках и преступлениях.
Яркие победы удачливых воителей сменяли тяжёлые поражения, которые мало чем отличались друг от друга, поскольку жизненное пространство победителей подчас подчинялось энергии побеждённых. Если же духовное и культурное противостояние не разрешалось во времени, то последнее избавлялось и от тех и от других. Ибо события есть инструмент истории, который выковывает бытие и заостряет дух времени. Поэтому не мудрено, что на местах некогда могущественных народов и культур оставались руины – мрачные свидетельства непомерного честолюбия и неудавшихся человеческих планов. И то и другое по ходу развития предметной реальности оборачивалось её обломками, покрытыми «пеплом истории». Но и эти руины со временем оживали. И тогда всё возвращалось на круги своя. И вновь – в который уже раз бытие заявляло о себе радостями и бедами, полнясь теми же и ещё новыми прегрешениями. Тихая, уютная и размеренная жизнь, очевидно, и есть тот «отдых», который лелеет «тихое» большинство, но который не жалуют яркие пассионарии и активные «делатели истории».
К примеру, исключительную роль в истории Древнего Мира сыграл царь маленькой, затерянной в горах Македонии. Меч и политический инстинкт Александра Великого послужили мостом, по которому набирала свой бег колесница античного мира. Замешкавшись лишь в Персии, она в своём стремительном движении достигла берегов Ганга. Складываясь в своих характерных признаках, цивилизация «древнего запада» разрубила Гордиев узел духовных и культурных сплетений средиземноморской цивилизации и, явив себя в блеске великой культуры, замерла рядом с мощной субстанцией Азии. И хотя следствия (политически и географически условных) завоеваний «мировой империи» Александра растянулись на многие столетия, рефлексия философии, этики и искусства античного мира, усиленные историческим смыслом Рима, легли в основу «настоящего» Запада.
Книга состоит из двух смежных по теме работ. В первой рассматривается духовное бытие поэта в свете исторического христианства, во второй раскрываются причины и формы духовных и психологических концептов Лермонтова периода отрочества, ставших сердцевиной всего его творчества. Делается акцент на причинах психической и социальной изоляции поэта в высшем светском обществе.С течением времени творчество Лермонтова становится всё более актуальным. И не только для России, но и для остального мира, поскольку затрагивает проблемы, выходящие за пределы как национального, так и культурного бытия России.В данной книге показано значение личности и творчества поэта в контексте русской и европейской истории и культуры, исследован феномен Лермонтова как факта духовной и событийной истории.В издании использованы репродукции картин, акварелей и гравюр М. Зибольда, М. Врубеля,А. Иванова, Н. Ге., Л. Пастернака.
В «Великой Эвольвенте» В. И. Сиротин продолжает тему, заявленную им в книге «Цепи свободы», но акцент он переносит на историю Руси-России. Россия-Страна, полагает автор, живёт ещё и несобытийной жизнью. Неслучившиеся события, по его мнению, подчас являются главными в истории Страны, так как происходящее есть неизбежное продолжение «внутренней энергетики» истории, в которой человек является вспомогательным материалом. Сама же структура надисторической жизни явлена системой внутренних компенсаций, «изгибы» которых автор именует Эвольвентой.
Лекции по философии духа. отрывок с какого-то сайта. Только Введение.
Из кн.: Афонасин Е.В. Античный гностицизм. СПб, 2002, с. 321–340.
Книга дает возможность проследить становление и развитие взглядов гуманистов Возрождения на человека и его воспитание, составить представление о том, как мыслители эпохи Возрождения оценивали человека, его положение и предназначение в мире, какие пути они предусматривали для его целенаправленного формирования в качестве разносторонне развитой и нравственно ответственной личности. Ряд документов посвящен педагогам, в своей деятельности руководствовавшимся гуманистическими представлениями о человеке.Книга обращена к широкому кругу читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Блез Паскаль принадлежит к тем редким в истории европейской культуры представителям, которые сочетали в своем творческом даровании гений ученого и изобретателя, глубину философской мысли и талант замечательного писателя.В книге особое внимание уделяется систематическому анализу философских взглядов Паскаля (его онтологии, методологии, гносеологии в целом, диалектике, учению о человеке, этике и др.), что в нашей историко-философской науке делается впервые, а также прослеживается его драматичный жизненный путь.Книга рассчитана на преподавателей, аспирантов, студентов и широкий круг читателей, интересующихся историей философии.