«Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. - [19]

. Наконец-то заслуги Сидорова получили признание. Пусть и невеликая рать, всего-то на три полка, но все же он получил назначение не в пример более «честное», чем прежде, и местнический спор был разрешен, в общем-то, в его пользу. Увы, это признание пришло к Степану лишь на закате его карьеры – на 80-м году жизни, когда ему служить оставалось всего ничего. И оставалось ему надеяться только на то, что его детям удастся по проложенному отцом пути пройти дальше.

Несмотря на существенную задержку по сравнению с первоначальным планом (на Переволоку русские вышли только 29 июня) и отсутствие Исмаил-мурзы (который «завоевался» со своим братом Юсуфом), экспедиция Пронского увенчалась полным успехом. Разбив по дороге астраханскую судовую рать, русские полки вышли к Астрахани 2 июля и, «вылезчи ис судов, призва бога в помощь, пошли к городу». Немногие остававшиеся в Астрахани жители бежали при приближении русских, и «взят град Асторохань июля в 2 день на праздник пречистыя владычицы нашея богородицы Положение честные ризы, иже в Лахерне»¹⁵⁵. Посадив Дервиш-Али на стол и оставив его в опустевшем городе под присмотром князя А. Барятинского и сына боярского П. Тургенева с детьми боярскими и стрельцами с казаками ото всех полков, сам Пронский со товарищи отправился в погоню за бежавшим Ямгурчи. Степан Сидоров со своими людьми был вместе с большим воеводой и его товарищем М.П. Головиным. 7 июля они настигли бежавших вслед за ханом астраханцев «вверх Уского Мочаку на Карайбулаке» юго-западнее Астрахани, и «Божиим милосердием, а царевым великого князя счастием, многых людей побили, а иных живых поимали». Продолжая преследовать Ямгурчиевых подданных, Пронский, Головин и Сидоров со своими ратниками «дошли» конных и пеших астраханцев, побросавших свои «суды», у Белого озера, и снова «многых людей побили и полону русского много отполонили». От уже не чаявших спасения астраханцев к Проскому со товарищи приехал Кара-Иклешкнязь с челобитьем, чтобы «их (то есть астраханцев. – В. П.) царь князь великий пожаловал, побити и розвести не велел, а велел бы служить себе царю и великому князю и Дербыш-Алею царю, а они на том правду дадут, что им служить царю и великому князю прямо…»¹⁵⁶.

Устройство астраханских дел заняло у Пронского и его товарищей четыре недели, и 29 июля 1554 г., утвердив Дервиш-Али на астраханском столе окончательно, приведя хана и «всю землю Азъстораханськую» «к правде» и оговорив порядок взимания дани в пользу московского государя, князь и большая часть его воинства 29 июля повернули Волгой домой. Перед этим Пронский и полковые воеводы отправили в столицу сеунщиков с радостной вестью о победном завершении астраханской «посылки». Обращает на себя внимание тот факт, что если от большого и передового полков гонцов отправили все воеводы, то от сторожевого полка сеунщик был только один, отправленный Степаном Сидоровым, – его сын Дмитрий¹⁵⁷. Спустя два с лишним месяца, в октябре 1554 г., воеводы и отправленные вместе с ними Дервиш-Али послы прибыли в Москву «дал Бог, совсем здорово», и «государь их жаловал великим жалованием»¹⁵⁸.

И снова отдых Степана длился недолго. Отношения Москвы и Крыма оставались напряженными, и обе стороны готовились к новому раунду противостояния. Девлет-Гирей, не сумев оказать помощи Казани и спасти ее от завоевания Иваном IV, попытался продолжить борьбу за Астрахань. Преемник Ямгурчи Дервиш-Али недолго пребывал в верности данному им русскому царю слову. Весной 1555 г. астраханец вступил в тайные переговоры с крымским ханом, и Девлет-Гирей решил оказать ему поддержку, организовав вторжение в русские пределы. «Царь» рассчитывал окончательно переманить Дервиш-Али в свой лагерь, а через него воздействовать на политическую ситуацию в Ногайской Орде, где бий Исмаил, союзник Ивана IV, вел борьбу со своими племянниками Юсуфовичами (их отца, своего брата, Исмаил убил в борьбе за власть). В случае успеха возникала возможность сколотить коалицию татарских юртов (три «сабли», по словам Ивана Грозного – «крымская», «ногайская» и «астраханская»), и, кто знает, смог бы в таком случае великий князь удержать Казань?

Ставки в игре были высоки, и Девлет-Гирей тщательно отнесся к планированию большого похода на Москву. Прежде чем начать кампанию, он постарался поддержать у Ивана и его советников видимость своей готовности продолжать мирные переговоры и «того же году (1555 г. – В. П.), месяца маия, прислал из Крыму Девлет-Кирей-царь гонца Ян-Магмета, а писал о дружбе, послал послов своих и великого князя посла Федора Загрязского отпустил, а царь бы князь великий к нему послал послов…»¹⁵⁹. Одновременно Девлет-Гирей распустил слух, что собирается совершить поход на адыгских князей¹⁶⁰. Однако в Москве не доверяли хану (а быть может, московские доброхоты в Крыму, недостатка в которых не было, сообщили Ивану и боярам о планах «крымского»?) и сами готовили хану сюрприз. Как обычно, с 25 марта «на первой срок» были назначены воеводы в крепости «от поля и по берегу от крымские стороны»¹⁶¹. На «берегу» же заблаговременно, как только чуть просохла земля и зазеленела первая трава, развернули оборонительную завесу – пятиполковая рать во главе с воеводами князем И.Ф. Мстиславским и М.Я. Морозовым заняла позиции по Оке в треугольнике Коломна – Кашира – Зарайск.